чего там в ливии
Один в пустыне не воин В Ливии вновь вспыхнула война. Кого в ней поддержит Россия?
Фото: Majid Saeedi / Getty Images
Ситуация в Ливии вновь обострилась и может вот-вот вылиться в кровопролитную битву. Силы правительства национального согласия выбили Ливийскую национальную армию генерала Хафтара со стратегически важных позиций на подступах к столице и продолжают теснить войска фельдмаршала Халифы Хафтара на юг. Последний теперь вынужден отказаться от планов по захвату Триполи, учитывая, что от него один за одним уходят как внутренние, так и внешние союзники. А пока участники конфликта угрожают друг другу кровавой расправой, Россия и Турция продолжают свою игру за кулисами, сохраняя главную интригу — готовы ли они перейти к более решительным действиям. «Лента.ру» выяснила, как и почему изменилась расстановка сил в Ливии, чем это грозит Хафтару и стоит ли фельдмаршалу ждать помощи от Москвы.
Путь к великой победе
«Этот успех еще не означает конца битвы, но как никогда приближает нас к великой победе», — заявил глава правительства национального согласия (ПНС), премьер-министр Фаиз Сарадж. 18 мая его силы выбили Ливийскую национальную армию (ЛНА) с авиабазы Аль-Ватия в 130 километрах к юго-западу от Триполи. Хафтаровцы занимали ее с 2014 года: это был ключевой оперативный центр, из которого направлялись все атаки на столицу. Это серьезно ударило по планам фельдмаршала взять Триполи, который пока занимают силы ПНС.
Армия Хафтара начала наступление на столицу еще в апреле 2019-го. Фельдмаршал оправдывал свои действия соображениями безопасности: якобы в городе полно частных ополченцев и экстремистских группировок, которые только препятствуют разрешению конфликта в стране. Весь следующий год он под разными предлогами продолжал попытки захватить Триполи. ЛНА так и не смогли взять город, однако остановились на подступах — одним из них и была база Аль-Ватия. Ее значение для Хафтара сложно переоценить: оттуда он и планировал совершить финальный рывок к столице.
Северо-запад Ливии, расстановка сил до захвата авиабазы Аль-Ватия. Красный цвет — силы ЛНА, зеленый цвет — силы ПНС
Изображение: Telegram-канал Кирилла Семенова
На войне даже крохотный клочок земли имеет принципиальное значение, и за него армии противников боролись до последнего. Битва за Аль-Ватию продолжалась с середины апреля, войска Сараджа три раза пытались штурмовать пункт — и, наконец, у них получилось. Теперь ПНС продвигается все дальше на юг: правительственные войска уже взяли город Аль-Асаба и планируют подчинить населенный пункт Тархуна и находящуюся там базу — последний крупный пункт ЛНА в пригороде Триполи (в 80 километрах южнее столицы). Если это удастся, разрозненные области на западе провинции Триполитания будут всецело принадлежать правительству. Это позволит армии Сараджа вызывать подкрепление из столицы на более дальние участки, граничащие с территорией под контролем ЛНА, — особенно важная деталь, которая может оказать решающее значение и сделать ПНС победителем этой войны.
Правительственные войска уже продвинулись в сторону Тархуна, выгоняя хафтаровцев с насиженных мест: 22 мая бойцы ПНС заняли районы Салахаддин и Аль-Мешру. Теперь перед Хафтаром стоит гораздо более сложная задача: сохранить позиции на этом участке.
Несмотря на то что теперь почти вся зона провинции Триполитания, граничащая с Тунисом, находится под контролем ПНС, говорить о полной победе Сараджа пока рано. С одной стороны, армия Хафтара — самая боеспособная в стране. С другой — если бы у нее действительно было достаточно сил, Триполи уже давно подчинялся бы фельдмаршалу. События предсказать сложно: сегодняшняя победа Сараджа может обернуться крупным поражением завтра.
Мучительные часы безумца
В ливийской войне участвуют не только войска Хафтара и Сараджа: например, ПНС активно помогает Турция. В стране уже действует 1,5 тысячи турецких военных, и еще 2,5 тысячи могут вот-вот к ним присоединиться. Анкара также отправляет в Ливию бойцов из сирийской оппозиции: это длится как минимум с декабря, после подписания официального договора о помощи (до этого, конечно, стороны справлялись и без соглашений).
Хотя Евросоюз и НАТО, как и Турция, признают только власть Сараджа, поддерживать его силой они не торопятся. Они стараются придерживаться — хотя бы на словах — оружейного эмбарго. Судя по всему, это их последняя надежда на то, что эскалации конфликта удастся избежать: мирные переговоры приносили только временное затишье.
21 мая ЛНА объявила, что готова начать крупнейшую воздушную операцию и уничтожить всех на пути. Хафтаровцы уже начали воплощать угрозы в жизнь: спустя двое суток они сбили семь турецких беспилотников недалеко от Тархуна — той самой базы, которую ПНС нужно захватить для окончательной победы на западном фронте. «Все объекты и интересы Турции во всех оккупированных городах являются законной мишенью», — рассказывал командующий военно-воздушными силами ЛНА Сакр аль-Джаруши.
В свою очередь, МИД Турции предупредил, что ответит на любое нападение на свои объекты в Ливии: Анкара готова ударить и по штаб-квартире Хафтара на востоке страны. В ЛНА отвечали, что турецким войскам лучше поберечься. «Предстоящие часы станут крайне мучительными для безумца и его сторонников», — заявил начальник штаба ВВС ЛНА Сакр аль-Джаруши, указывая на президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана. Тогда же в сети появились слухи, что угрозы хафтаровцев могут воплотиться: Москва якобы поставила им военные самолеты. Как бы в подтверждение слухам стали появляться сообщения о российских зенитных ракетно-пушечных комплексах (ЗРПК), обнаруженных на брошенных базах ЛНА.
Башага также утверждал, что Россия поставляет Хафтару крупную военную технику: ему якобы отправили восемь самолетов транзитом через Сирию. Речь шла о шести МиГ-29 и двух Су-24. Затем Башага поправил себя и рассказал, что истребителей все же шесть: они прилетели с российской военной базы Хмеймим в Сирии в сопровождении двух Су-35.
В целом слухи о поставках российских военных самолетов Хафтару ходят уже несколько лет. Если это так, то их фельдмаршал может считать своим козырем: они действительно могут составить конкуренцию войскам и технике Турции, которая участвует в операциях на стороне ПНС.
«Ситуация остаётся очень хрупкой»: что происходит в Ливии спустя десять лет после начала политического кризиса
Десять лет назад, 15 февраля 2011 года, в Ливии начались акции протеста, быстро переросшие в столкновения с войсками. Представители интеллигенции потребовали, чтобы лидер ливийской революции Муаммар Каддафи и его ближайшее окружение сложили полномочия и обеспечили передачу власти. Во втором крупнейшем городе страны — Бенгази — протестующие потребовали от властей освободить адвоката и правозащитника Фетхи Тарбеля. Юрист ранее защищал семьи заключённых, расстрелянных в 1996 году в тюрьме Абу-Салим в Триполи. За свою деятельность его самого арестовали власти.
Хотя Тарбеля вскоре отпустили, массовые выступления с требованием смены власти в стране продолжились. За считаные дни протесты охватили все крупнейшие города Джамахирии. Манифестанты требовали отставки главы правительства Багдади Али аль-Махмуди и самого Каддафи.
Против недовольных выступила армия, а 21 февраля были задействованы ВВС. Бомбардировкам подверглась столица государства — Триполи, в результате погибли 250 человек. В Бенгази лишь с 17 по 21 февраля жертвами волнений стали порядка 300 человек, около 3 тыс. получили ранения. Однако это не помешало повстанцам уже к 21 февраля взять город под свой контроль.
«Предпосылки для пожара»
Силовое подавление митингов не осталось без внимания мирового сообщества. 26 февраля Совет Безопасности ООН принял резолюцию 1970, вводившую санкции против руководства Ливии.
На следующий день в Бенгази оппозиция сформировала Переходный национальный совет (ПНС), который вскоре провозгласил себя единственным законным представителем народа Ливии.
Первой страной, признавшей легитимность нового органа, стала Франция. О своём решении Париж объявил 10 марта. А к июлю 2011 года переходное правительство заручилось признанием более 30 стран, включая США и Великобританию.
17 марта Совбез принял резолюцию 1973, которая вводила в Ливии бесполётную зону и санкционировала меры по защите мирных жителей. В поддержку этого документа проголосовали три постоянных члена Совета — США, Великобритания, Франция, а Россия и Китай воздержались.
18 марта Соединённые штаты, Великобритания, Франция и ряд арабских стран выдвинули Каддафи ультиматум, потребовав немедленно прекратить атаки на мирное население страны, а на следующий день западная коалиция начала воздушную операцию.
22 марта руководство НАТО приняло решение о проведении морской операции Unified Protector («Объединённый защитник»). Флот Североатлантического альянса действовал под предлогом выполнения резолюции 1973 в части оружейного эмбарго.
Однако, как считают эксперты, в реальности морская и воздушная операции были направлены исключительно на поддержку вооружённой оппозиции, которая намеревалась свергнуть Каддафи.
Получив прямую военную помощь, повстанческие формирования усилили натиск на позиции регулярных войск. С апреля по июль инициатива переходила от одной стороны к другой.
Одновременно сторонники Каддафи и оппозиция пытались вести переговоры, но безрезультатно. В начале августа повстанцы захватили город Бир-Ганем (в 80 км от Триполи), что позволило им в дальнейшем развернуть наступление на столицу. В ночь на 22 августа Триполи перешёл под контроль мятежников.
Муаммар Каддафи был вынужден скрываться от вооружённых повстанцев. Однако 20 октября 2011 года ливийский лидер был зверски убит вблизи города Сирт после натовского авиаудара по его кортежу.
Гибель Каддафи с восторгом встретила Хиллари Клинтон, которая на тот момент занимала пост госсекретаря США. Евросоюз отреагировал более сдержанно, но не стал осуждать казнь ливийского лидера без проведения соответствующих судебных процедур.
С точки зрения аналитиков, резолюция СБ ООН 1973 не столько позволила организовать бесполётную зону, сколько создала основу для военного вмешательства со стороны стран НАТО и других игроков.
«Это привело к потере Ливией суверенитета, который не восстановлен до сих пор. Напротив, сейчас на территории Ливии зарубежных военных сил даже больше, чем было раньше. Иностранное военное присутствие стало нормой. Турецкие силы открыто присутствуют на западе страны, наёмники из Чада, Судана стали неотъемлемой частью военной силы любого ливийского правительства. Суверенитет страны оказался бесповоротно подорван. «Арабская весна» похоронила ту модель государственности, которая была создана при Каддафи, а также похоронила способность ливийцев самостоятельно решать свою судьбу», — пояснил в интервью RT эксперт Российского совета по международным делам Григорий Лукьянов.
Говоря о предпосылках, которые привели к краху режима Каддафи, он пояснил, что сложившаяся в Джамахирии экономическая и политическая модели достигли предела своей прочности как раз примерно к 2011 году.
«Кризисные явления вышли на поверхность в условиях «арабской весны». Ливия производила впечатление благополучной страны за счёт больших доходов от экспорта нефти. Но, несмотря на это, в стране всё равно было немало проблем», — добавил эксперт.
По его словам, во многом эти проблемы были вызваны жесточайшими международными санкциями, которые были сняты с Ливии только в середине 2000-х.
«И страна не успела выработать механизм либерализации экономики, частный бизнес чувствовал себя некомфортно под прессингом государства. Всё это создавало предпосылки для пожара, запалом которого и стала «арабская весна», — уверен Лукьянов.
Несколько иной точки зрения придерживается ведущий научный сотрудник Центра арабских и исламских исследований Института востоковедения РАН Борис Долгов. Он считает, что кризис был вызван в большей мере внешними причинами.
«Гражданский конфликт в Ливии начался из-за внешних акторов. Они использовали «арабскую весну», чтобы уничтожить режим Каддафи, который выступал против Запада. Именно внешнее вмешательство и привело к падению его режима», — уверен Долгов.
Территория опасности
Военно-политический хаос превратил прежде благополучную по региональным меркам страну в источник нелегальной миграции в ЕС и одновременно в плацдарм для переправки беженцев из других государств Африки, пострадавших от гражданских войн. Пик наплыва нелегалов из Ливии пришёлся на 2015 год.
В последующие годы число беженцев стало снижаться, однако ситуация с их бесконтрольным прибытием, размещением и социальной адаптацией с повестки дня не ушла.
Кроме того, отсутствие централизованной государственной власти сделало Ливию удобным прибежищем для террористических структур, таких как «Аль-Каида»*.
«Одним из результатов крушения режима Каддафи стал огромный поток мигрантов из Ливии в страны Европы. Миграционный кризис европейские правительства спровоцировали сами, и проблема до сих пор не решена», — отметил Борис Долгов.
Похожей точки зрения придерживается и Григорий Лукьянов.
По его мнению, в обозримой перспективе ни одна политическая сила не сможет восстановить государственные институты в Ливии в той степени, чтобы они смогли навести порядок. Ливийская проблема существует не только в национальном измерении, уверен эксперт.
«Это проблема и всех сопредельных государств, которые вынуждены тратить огромные средства для защиты своих границ. Для Алжира и Египта это колоссальное бремя, для такой страны, как Тунис, это и вовсе неразрешимая задача. Кроме того, за последние десять лет Ливия превратилась в неконтролируемый коридор для потоков мигрантов. И те меры, которые предпринимали страны ЕС за последние годы, не могли разрешить проблему в её корне», — добавил Лукьянов.
Спустя десятилетие после свержения Каддафи Ливия продолжает страдать от междоусобных конфликтов. В стране функционируют два основных центра власти. На северо-востоке Ливии, в городе Тобрук, действует временное правительство, которое опирается на военные ресурсы Ливийской национальной армии (ЛНА). Эти силы возглавляет бывший революционер и соратник Каддафи генерал Халифа Хафтар. В конце 1980-х годов он перешёл в оппозицию к Муаммару Каддафи и эмигрировал. Вернулся в Ливию Хафтар на волне событий 2011 года и провозгласил себя командующим повстанческими войсками.
Ещё один военно-политический центр находится на северо-западе Ливии, в Триполи, где после 2011 года закрепились исламистские отряды, боровшиеся против режима Каддафи. В 2014 году здесь был основано альтернативное правительство спасения и новый всеобщий национальный конгресс, пользовавшиеся поддержкой Катара и Турции.
Стороны в 2014—2015 годах вели ожесточённую борьбу. В ходе этой кампании войскам Хафтара удалось взять под контроль крупный город Бенгази.
В 2016 году при посредничестве ООН в стране было образовано правительство национального согласия, в которое вошёл по итогам переговоров и новый всеобщий национальный конгресс.
В качестве главы нового правительства был выбран бизнесмен Фаиз Саррадж, а одной из целей ПНС была названа борьба с «Исламским государством»**. Однако правительство не было признано на востоке страны и не могло контролировать ситуацию на всей её территории.
«Гражданские войны окончательно подорвали доверие населения к государственным институтам, обозначили мощные тенденции децентрализации власти и поставили страну на грань гуманитарного кризиса», — отметил Григорий Лукьянов.
По его словам, Ливия стала «заложницей» своих нефтяных богатств — она может экспортировать только углеводороды и полностью зависит от состояния этого рынка.
«С одной стороны, такой экспорт может помочь Ливии восстановиться, но с другой — создаёт новые линии раскола в стране. За её нефтяные месторождения борются как внутренние, так и внешние игроки», — добавил эксперт.
Новая волна военных действий началась в Ливии в 2019-м, когда генерал Хафтар пошёл в наступление на Триполи.
В ответ базирующиеся в западных районах страны вооружённые формирования объявили о начале ответной операции под названием «Вулкан гнева». Однако остановить наступление ЛНА не удалось, и в начале 2020 года она подошла уже вплотную к Триполи.
В этой ситуации ПНС обратилось за военной помощью к Турции, власти которой признавали легитимность правительства Сарраджа. Анкара откликнулась на просьбу: в конце ноября между ПНС и Турцией были подписаны меморандумы по вопросам безопасности и военного сотрудничества.
Движение к миру
Эскалация напряжённости в Ливии не осталась без внимания мирового сообщества. Усадить враждующие стороны за стол переговоров попыталась Москва, затем в Берлине состоялась международная конференция по ливийскому урегулированию. По её итогам было решено сформировать из регулярных сотрудников армии и полиции военную комиссию под эгидой ООН. Противоборствующие стороны в Ливии согласились подключиться к её работе.
Однако соглашение о прекращении огня стороны подписали только в октябре 2020 года по итогам переговоров в Женеве.
В ноябре Совместная военная комиссия (СВК), в состав которой входят по пять членов от Правительства национального согласия (ПНС) и Ливийской национальной армии (ЛНА), согласовала практические шаги по выполнению ранее подписанного соглашения о прекращении огня. План предусматривает избрание членов нового президентского совета и правительства Ливии. Члены переходного правительства должны представлять все регионы страны.
В начале февраля 2021 года представители противоборствующих сторон в Ливии избрали лидеров переходного правительства на голосовании в Женеве в рамках форума при посредничестве ООН.
Президентский совет возглавит бывший дипломат Мухаммед аль-Манфи, а временным премьер-министром станет предприниматель Абдель Хамид Дбейба. Переходное правительство будет руководить Ливией до выборов, которые назначены на декабрь текущего года.
Эксперты комментируют эти подвижки с осторожным оптимизмом. По мнению Бориса Долгова, устойчивость мирного процесса во многом зависит от внешних игроков, в первую очередь от Турции.
«Влияние Анкары на ситуацию в Ливии растёт. И она поддерживает правительство, закрепившееся в Триполи под руководством Фаиза Сарраджа. Если создание и работа нового переходного правительства будут на руку Турции, то мирный процесс продолжится. Но это будет одновременно означать рост турецкого влияния в регионе», — считает Долгов.
В свою очередь, Григорий Лукьянов придерживается мнения, что предпринятые международными посредниками усилия привели к определённому прогрессу. Большинство участников ливийского конфликта декларируют свою готовность перейти к поиску политического решения. Впрочем, эксперт призывает не переоценивать эти заявления.
«Во-первых, то правительство, что создано в Ливии сейчас, временное. И в его задачи не входит решение фундаментальных проблем ливийского общества, оно призвано подготовить страну к выборам и принятию новой Конституции», — говорит Лукьянов.
Выборы должны способствовать перезапуску политического процесса и обеспечивать допуск в политику новому поколению лидеров, что было невозможно осуществить в условиях войны.
«Но проблема в том, что это правительство было выбрано в Женеве, в рамках ливийского форума. И основная часть этого форума — представители так называемого гражданского общества. При этом многие из них не имеют никакого влияния в Ливии. Легитимность этого правительства основывается лишь на той поддержке, которую оно получает извне, а также со стороны основных участников политического процесса в Ливии. Ситуация остаётся очень хрупкой и уязвимой», — подытожил Лукьянов.
* «Аль-Каида» — организация признана террористической по решению Верховного суда РФ от 14.02.2003.
** «Исламское государство» (ИГ) — организация признана террористической по решению Верховного суда РФ от 29.12.2014.
10 лет без диктатора. Куда пришла Ливия после смерти Каддафи
Десять лет назад, 20 октября 2011 года, в Ливии на шоссе вблизи своего родного города Сирт после ранений и пыток был убит повстанцами один из самых известных и колоритных диктаторов мира Муаммар Каддафи. После этого в Ливии началась кажущаяся бесконечной гражданская война, с невообразимым множеством участников и внешних игроков, включая Россию. Десять лет спустя не только Ливия, но и многие затронутые ливийскими событиями соседние страны Африки все еще безуспешно пытаются найти выход из состояния перманентного насилия, прямо или косвенно вызванного падением режима Каддафи.
24 декабря этого года в Ливии впервые должны состояться всеобщие президентские и парламентские выборы (хотя последние, возможно, перенесут и на январь 2022 года) – которые, несмотря на формальное годичное прекращение огня в стране и мирный процесс, проходящий под руководством ООН, вряд ли разрешат кризис и сгладят глубочайшие разногласия между всеми противостоящими друг другу силами.
Студия подкастов Свободы
Сама Ливия раскололась по региональным, историческим и «идеологическим» границам – в то время как за контроль над этой очень богатой нефтью страной продолжают бороться различные вооруженные группировки, поддерживаемые теми или иными иностранными покровителями, от Турции, России и Саудовской Аравии с ОАЭ и Египтом до Франции и Италии.
Вот лишь одна из сотен официальных песен, написанных специально во славу Каддафи и созданной им в Ливии Джамахирии – то есть «государства народных масс», формы правления, отличной и от монархии, и от республики, и от всего остального. Эта теория была изложена в так называемой «Третьей всемирной теории» Муаммара Каддафи, в первой части его «Зелёной книги»:
Каддафи, которому вообще нравилось быть ещё и писателем, за год до гибели формально отказался от всех постов, сохранив за собой лишь специально выдуманный для него титул – «Братский вождь и лидер первосентябрьской Великой революции Социалистической Народной Ливийской Арабской Джамахирии». Однако на самом деле он оставался непрерывно просидевшим на троне 42 года (с 1969-го, после победы организованного им антимонархического переворота) безжалостным диктатором.
Каддафи не терпел никакого инакомыслия, пережил с десяток покушений, регулярно устраивал клоунские выходки при общении с мировыми лидерами, попеременно изображал из себя то простого «малограмотного» бедуина, живущего в шатре, то панарабского и/или панафриканского героя-мессию, носил в разное время титулы вроде «Короля королей Африки» и даже побывал избранным председателем (в 2008 году) Африканского союза. А также писал всякие «Зеленые» и «Белые» книги, в которых излагал свои мысли касательно мироустройства, предназначения человека на Земле и «личного общения с Аллахом».
Вообще Каддафи за 42 года пребывания у власти принял, кажется, все самые диковинные решения, ввязывался в войны, вмешивался во все конфликты в Африке и на Ближнем Востоке и устраивал «революционные» преобразования, какие только могут прийти в голову каждому диктатору, утратившему связь с реальностью.
Однако в памяти всего остального мира он в первую очередь останется правителем, десятилетиями поддерживавшим чуть ли не все экстремистские группировки, выступавшие против демократических стран, Запада в первую очередь, лично ответственным за множество кровавых терактов во второй половине XX века. И человеком, надолго сделавшим свое государство изгоем на мировой арене. Покойный президент США Рональд Рейган, например, всегда называл Каддафи «главным бешеным псом Ближнего Востока».
В августе – сентябре 2011 года после нескольких месяцев боев отряды повстанцев, поддерживавшихся авиацией НАТО, захватили ливийскую столицу Триполи, вошли в его резиденцию и, не найдя там самого диктатора, обезглавили его золоченую статую и сожгли его бедуинский шатер, в котором он принимал иностранных гостей и с которым ездил за границу. Однако Каддафи, под контролем которого оставалась лишь пара селений, все равно не верил в происходящее.
Как позднее рассказывал его начальник службы внутренней безопасности: «Он был расстроен, он был зол, иногда нам казалось, он сходит с ума. Он был убежден, что ливийский народ по-прежнему его любит, даже после того, как мы сказали ему, что столица пала».
Как полагает, например, Фуад Аджами, известный американский востоковед, профессор университета Джонса Хопкинса, причины революции против Муаммара Каддафи и последовавшей за ней гражданской войны в Ливии следует искать не столько в экономической, сколько в политической жизни страны. По его словам, за годы правления Каддафи Ливия, хотя благосостояние населения ее в целом понемногу увеличивалось, превратилась в безжалостную тиранию, в которой львиная доля богатств оседала у правителя и его многочисленных детей.
Из-за самовлюбленности Каддафи, продолжает Аджами, недовольство гнетом и унижениями в среде ливийцев стремительно росло: «Страх парализовал эту страну, в которой разные революционные комитеты всегда были над законом, а шутовство и постоянные эксцентричные выходки Каддафи, его шатер, который он всегда брал с собой, пугающие разглагольствования на международных форумах, целая бригада женщин-телохранителей в консервативном мусульманском обществе и прочее подобное соседствовали с диким террором против любых недовольных, отважившихся выступить против его деспотии».
Обнуленные навсегда. Искусство десятилетиями не выпускать власть
Например, в Мали в 2012 году началось восстание кочевников-туарегов, тысячи которых служили в элитных подразделениях Каддафи – а потом вернулись на родину, хорошо обученные, вооруженные и организованные. Также результатом революции и войны в Ливии явилась и стремительная активизация террористических организаций во всем регионе – здесь стали появляться все новые международные базы разных террористических организаций, а также возникли и собственные, местные.
С чертом против дьявола. Зачем еще одной стране Африки «ЧВК Вагнера»
К настоящему времени в самой Ливии укрепились две основные политические силы (каждая со множеством местных противников и союзников) – признанное ООН Правительство национального согласия в Триполи во главе с Фаизом Сараджем и силы самозваного фельдмаршала Халифы Хафтара, командующего Ливийской национальной армии с центром в Тобруке, где находится и поддерживающий его парламент, Палата представителей Ливии. В последний год, на фоне протестов населения и пандемии коронавируса стороны вроде бы пришли к соглашению о формировании единого кабинета министров и подготовке всеобщих выборов. В марте 2021 года Триполи и Тобрук вроде бы передали свои полномочия временному правительству – до президентских выборов в декабре 2021 года.
При этом политическая ситуация в Ливии меняется почти каждый день. Например, в соответствии с местными законами и Фаиз Сарадж, и Халифа Хафтар за три месяца до выборов формально оставили все посты и должности, чтобы выдвинуть свои кандидатуры на пост главы государства на выборах 24 декабря. Голосование должно было состояться еще весной 2019 года, но было отложено после начала наступления армии Хафтара на Триполи – отбитого при помощи Турции. А 21 сентября ливийский парламент выразил вотум недоверия Правительству национального согласия Абдель Хамида Дбейбы. Это правительство было утверждено в марте и, как предполагалось, должно было проработать до декабрьских выборов.
А в прошлом августе действующая в Триполи военная прокуратура Ливии выписала ордер на арест Сейфа аль-Ислама – одного из сыновей Муаммара Каддафи (вероятно, самого известного). Его подозревают в связях с группой российских наемников из «ЧВК Вагнера», обвиняемых, в свою очередь, в военных преступлениях, совершенных ими во время ведения боевых действий на стороне армии Халифы Хафтара (ранее называвшейся ЛНА). 49-летний сын Каддафи недавно также заявил о своём желании вернуться в политику и стать одним из кандидатов на выборах президента страны. Ранее западные медиа неоднократно писали о том, что Москва планирует поддержать кандидатуру Каддафи-младшего на пост президента Ливии.
О том, какие трансформации претерпели и Ливия, и ее соседи за 10 лет, прошедших с момента смерти Каддафи, о том, чего следует ждать, и об интересах других держав в регионе в интервью Радио Свобода рассуждает Василий Кузнецов, руководитель Центра арабских и исламских исследований в Институте востоковедения РАН:
– В Ливии через два месяца должны наконец впервые пройти президентские выборы. Есть хоть малейший шанс, что страна наконец начнет выходить из полосы вот этого непрерывного насилия и войны? Или вероятность такого развития событий крайне мала?
– Шанс, конечно, есть, но вероятность крайне мала. С 2011 года в Ливии было уже две электоральные кампании – в 2012 и 2014 годах. После выборов в 2014 году сформировалась Палата представителей, до сих пор заседающая в Тобруке, и все это стало импульсом к новому раунду гражданского противостояния и насилия. Теперь будут новые выборы, которые намечены на декабрь, и они должны пройти в рамках реализации очередного плана по урегулированию в Ливии, толчок которому был дан Берлинской конференцией. Но есть большие сомнения в том, что, с выборами или без выборов, в Ливии ситуация нормализуется.
Если выборов вообще не будет, то действующее правительство в Триполи и другие органы власти утратят какую бы то ни было легитимность, и это даст повод и возможность различным «негосударственным игрокам» возобновить силовое противостояние. Если же выборы будут, то и здесь есть как минимум две опасности. Первая из них связана с тем, что итоги голосования с высокой долей вероятности могут быть не признаны частью ливийских политических сил, в том числе тех, которые обладают силовыми ресурсами для ведения войны. Вторая проблема в том, что правительство, которое будет избрано, не будет обладать реальными инструментами управления страной. Год назад было сформировано очередное временное правительство, на этот раз называющееся «Правительством национального единства», во главе с Абдель Хамидом Дбейбой. Оно заменило и конкурирующие Правительство национального согласия, базирующееся в Триполи и признанное ООН, и «восточное правительство» в Тобруке, поддерживаемое войсками Хафтара. Но месяц назад, в сентябре 2021 года, тамошний парламент вынес вотум недоверия и ему, то есть кабинету Абдель Хамида Дбейбы.
Потому что на протяжении всего последнего года все ливийские игроки не смогли договориться об основополагающих вещах для управления. Во-первых, о том, как распределять национальный бюджет между регионами. Во-вторых – как консолидировать вооруженные силы страны. Фактически это означает, что у любого будущего правительства также нет инструментов, чтобы управлять экономикой и управлять безопасностью. Ситуация очень тревожная, тяжелая. Другой вопрос: значит ли это, что выборы не нужно проводить? Нет, не значит. Сейчас их проводить нужно, потому что других вариантов, в общем-то, вообще не видно.
– Если бы большинство ливийцев десять лет назад представляли себе, что последует потом, удержался бы Муаммар Каддафи у власти или нет? То есть были ли все события в Ливии, которым мы стали свидетелями, начиная с 2011 года и по сей день, неизбежным велением времени? Или, скорее, это цепь трагических случайностей?
– Кто знает, что было бы, если бы да кабы… Но я так полагаю, что, если бы не было иностранного вмешательства, у Муаммара Каддафи были большие шансы остаться у власти. Другой вопрос – ценой каких жертв и какой крови? Совершенно не факт, что этих жертв было бы меньше, чем Ливия получила в результате этих десяти лет гражданского противостояния. А скорее всего, еще больше.
– По прошествии времени, когда ситуация ухудшается непрерывно, люди нередко начинают идеализировать предыдущую эпоху, какой бы в реальности она ни была. То есть хорошее они мусолят в памяти, плохое забывают, так уж человек устроен. И очень часто (и Ливия точно не одна такая страна, далеко ходить не надо, что называется) начинают скучать по диктаторской «твердой руке» и «стабильности». Нет сегодня в Ливии эдакой идеализации времен Каддафи?
– В 2011 году, еще до начала восстания против Каддафи, население в смысле симпатий и антипатий к нему было расколото примерно 50 на 50. Есть города и некоторые регионы, и некоторые политические группы, которые до последнего оставались на стороне Каддафи и до сих пор испытывают ностальгию по его эпохе. Например, город Бени-Валид на протяжении всех этих десяти лет. Но у меня нет ощущения (так как здесь можно говорить только про ощущения, потому что у нас нет мало-мальски точных социологических исследований), что ливийское общество тотально мечтает о возвращении порядков времен Каддафи, или о «новом Каддафи», о «каддафизме». Насчет сильной руки – так пытался на этом Халифа Хафтар играть, но в общем безуспешно. Нельзя сказать, что этого «фельдмаршала» поддержало большинство населения. Конечно, есть тоска из-за того, что случилось, и никому не нравится жить так, как сейчас живет вся страна. Но это не приводит к идеализации Каддафи.
Кто выиграл больше всех, кто потерял. 10 лет назад началась «арабская весна»
– Очень много сейчас пишут о том, что один из самых известных сыновей Каддафи, Сейф аль-Ислам, пользуется якобы все большей поддержкой среди части ливийцев и также собирается баллотироваться в президенты. Он вообще личность очень колоритная, кто-то его преступником считает, кто-то жертвой, а кто-то героем. Есть у него какие-нибудь шансы победить, подняв над головой портрет отца, так сказать?
– Сейф аль-Ислам был действительно очень колоритной личностью еще и во времена правления своего отца. Я напомню, Сейф аль-Ислам представлял этакое лицо «модернизированной Ливии», вроде бы открытой миру, обращенной к Западу и так далее. Сейчас о нем много опять говорят, особенно после отсидок в тюрьмах и разных приключенческих перипетий, с ним происходящих. Но есть две заминки. Первая – я не видел ни одного его выступления, и до какой степени он является самостоятельным игроком в Ливии – неясно, у меня на этот счет есть большие сомнения. То есть очень много говорят – но другие люди, от его имени.
Вторая проблема – это все разговоры о том, что его очень многие поддерживают. Вполне вероятно, что часть населения его действительно поддерживает, но никто на самом деле не знает, какая часть. Сомневаюсь, что очень большая! И третий момент: с него обвинения в тягчайших преступлениях не сняты, в том числе на Западе. И поэтому, если бы он участвовал в выборах и если бы он на них победил, то это поставило бы перед международным сообществом большую проблему – что делать, когда человек, обвиняемый в целом ряде преступлений, приходит к власти? Вообще я уверен, что его участие в выборах, и тем более победа, крайне маловероятны. Здесь больше речь идет о всяких спекуляциях.
– Очень много писали о том, что его навещали какие-то непонятные граждане Российской Федерации, в 2019 году задержанные в Триполи якобы за попытки вмешиваться во внутренние ливийские процессы, что Москва сейчас может сделать ставку именно на Сейфа аль-Ислама, а не на Халифу Хафтара. Это все также спекуляции, или под этим какая-то основа может быть?
– Если мы посмотрим на политику России в Ливии на протяжении всех последних лет, то увидим, что Кремль пытается там общаться с максимально большим количеством игроков. По этому поводу все время возникают какие-то слухи, что то Москва на Хафтара делает ставку, то на Сейфа аль-Ислама, то еще она на кого-то ставку делает. Но на самом деле я не вижу, чтобы Россия серьезным образом вообще что-то инвестировала в политический процесс в Ливии или делала на кого-то ставку.
– А у России интересы в регионе сейчас больше экономические или все-таки глобально военно-политические? Вроде «возвращения утраченного влияния» и тому подобного? Или, что называется, «совмещаем приятное с полезным»? Ведь есть все эти поставки самолетов и танков Хафтару, вагнеровские бойцы? Это все частные инициативы, с Кремлем не связанные напрямую, вы считаете?
– Я бы интересы России в регионе охарактеризовал как «геоэкономические». А то, что вы упомянули, не противоречит этому. Во-вторых, у меня нет информации о масштабах военной поддержки Москвой Хафтара, который находится под санкциями (ему нельзя продавать оружие). Хотя разное «военно-техническое сотрудничество» для России всегда оставалось важным элементом ее внешней политики. Но с точки зрения международного права и с точки зрения ООН и других международных организаций, никакого доказанного факта российских поставок вооружений в Ливию нет. Был ряд, действительно, ряд таких публикаций, с фотографиями, но я их не могу комментировать, я не эксперт по фотографиям.
– В целом насколько верно утверждение, что сами ливийцы, будь то правительство в Триполи, парламент в Тобруке, Халифа Хафтар, Фаиз Сарадж и так далее, ничего ни в малейшей степени не решают, а судьбу нынешней Ливии определяют, и определят рано или поздно, другие страны, более крупные игроки? В числе главных называют три-четыре – это Турция в союзе с Катаром, это Россия и это, конечно, Объединенные Арабские Эмираты вместе с Саудовской Аравией и Египтом. Верно ли то, что Ливия стала еще одним полем противостояния, например, между Москвой и Анкарой, которое неизбежно будет обостряться?
– Здесь сразу несколько разных вопросов. Первое, верно ли, что судьба Ливии решается не в Ливии? На мой взгляд, неверно. Влияние внешних игроков всегда меньше, чем влияние игроков локальных. Внешние силы могут воспользоваться ситуацией, но это именно использование той ситуации, которая уже сложилась, они ее не определяют. Афганистан и Ирак – хорошие примеры. Можно было полагать, что их будущее решается кем-то извне? Да, вроде бы можно, и с полными основаниями, потому что уж там-то было открытое внешнее присутствие. Ну, и что, решилась? Нет.
Второй момент, есть ли там активность внешних игроков? Конечно, есть. Там есть турецкое военное присутствие, как раз официальное, и есть активная деятельность Объединенных Арабских Эмиратов, Египта, Саудовской Аравии. Насколько они определяют развитие ситуации? Судя по всему, не очень. И последний момент, по поводу российско-турецкого противостояния. С одной стороны, да, Москва и Анкара по целому ряду вопросов очень расходятся в оценках и поддерживают в ряде конфликтов разные стороны. Но, с другой стороны, есть и очень позитивные двусторонние отношения, и торгово-экономические, в том числе и политические. Да, было несколько кризисов, но они были разрешены. Я не думаю, что в Ливии интересы России и Турции дойдут до точки накала.
– Есть два взгляда, или две научные школы, которые очень по-разному оценивают две основные силы, друг другу в Ливии противостоящие. Одни считают правительство в Триполи, например, законно избранным, демократическим, этаким образцом будущей народной власти, примером для других. А иные утверждают, что там сидят радикальные исламисты, которых спонсирует Турция, и что они, в общем-то, опасны для всего региона. И с Халифой Хафтаром та же история – для кого-то он будущий жестокий военный диктатор, «второй Каддафи», если не хуже, а для кого-то – борец за светскую Ливию, который сражается с религиозными мракобесами. Кому верить?
– Никому. Все это ярко идеологически окрашенные оценки. Есть международно признанное правительство в Триполи, оно признано, в общем, всеми в мире. Его нельзя назвать избранным, но оно сформировано в рамках Берлинского процесса. Соответственно, есть и Палата представителей в Тобруке, и она тоже вполне легитимна. Пусть выборы в нее в 2014 году и были сомнительными, но, тем не менее, они были признанными. И есть Ливийская национальная армия, которая, так или иначе, является реальным игроком. А все остальное, о чем вы говорите, это наклеивание ярлыков по принципу – кто хороший, кто плохой. Я не думаю, что в реальной политике эти ярлыки уместны. Ясно же, что у каждой из этих сил есть определенная социальная база, и игнорирование какой-либо из этих сил в процессе примирения может привести к очень плохим последствиям. Поэтому называть кого-то «террористами», а кого-то «диктатором», думаю, очень непродуктивный путь.
– Почему именно в Ливии случилось все то, что мы видим в последние десять лет? В соседних странах (а ведь «арабская весна» началась везде одинаково примерно), в Тунисе, в Алжире в первую очередь, все идет вполне мирно. Египет же вообще описал полный круг, и теперь там у власти почти такой же по сути режим, который был при покойном Хосни Мубараке.
В Тунисе же первая политическая партия сформировалась после Первой мировой войны. В Египте первая политическая партия сформировалась вообще в конце XIX века. В Тунисе профсоюзное движение в первый раз сформировалось (потом оно было запрещено на какой-то период, но все же) еще в 20-е годы прошлого века, в Египте – в 30-е годы. Это страны с огромной историей политических институтов и с огромным опытом национальной государственности. Можно иронизировать над тунисскими и египетскими школьными учебниками (ну, что тунисская история начинается с того, что финикийская царица Дидона основала Карфаген, а в Египте, понятно, вообще с I династии и Раннего царства), но это осознание национальной идентичности, наличия непрерывной истории государственности, очень значимо. Как и то, что и в Тунисе, и в Египте давно прошел период «деномадизации», это не племенные общества.