цпэ мвд что такое
И вот, пожалуйста: рассказ человека, проработавшего в «центре Э» оперативником больше двух лет. Но, в конце концов, нормальный человек не выдержал этого маразма и ушёл оттуда.
Мурманчанин Дмитрий Джулай больше двух лет проработал оперативником Центра «Э». Служба в управлении по борьбе с экстремизмом сначала не вызывала у него вопросов — Дмитрий занимался делами «черных копателей» — но затем руководство сменилось, и большую часть рабочего времени борцы с экстремизмом стали посвящать поиску картинок «ВКонтакте». Джулай ушел в адвокатуру и рассказал «Медиазоне», почему разочаровался в системе.
Сначала было не так:
И я молодой, горячий — ну, центр по борьбе с терроризмом и экстремизмом — думал, что буду ваххабитов задерживать, крутить.
Молодой опер работал с энтузиазмом поначалу.Но.
Потом (в 2016 году — МЗ) у нас поменялся руководитель. В первые три месяца его руководства ушли десять человек из 15 сотрудников: кто на пенсию, кто уволился — потому что перевестись нормально ни у кого не получилось, скажем так.
Реальная работа заменилась бумажной, вместо реальных преступлений и работы «в поле» стали делать административки и искать 282-е в интернете, не вставая со стула. Административки в диком количестве требовали.
Я ушел через полгода после всего этого. Потому что стало много бумажной работы: отчеты, справки, справка на справке, докладные по справкам, докладные по рапортам, рапорта на справки, справки на рапорта. 60-70% занимала писанина вместо реальной работы оперативной по делам. В какой-то момент просто рабочий день начинал заканчиваться часа в 22-23, без выходных.
В общем, его это всё достало, и человек ушёл на гражданку, в адвокаты.
Ну а «центр Э» продолажет заниматься хернёй за наши с вами налоги.
Главное управление по противодействию экстремизму
Ильиных Олег Владимирович родился 2 августа 1974 года в г. Горно-Алтайске, Алтайского края, образование высшее. В 1995 году окончил Барнаульскую специальную среднюю школу подготовки начальствующего состава МВД России, в 2002 году – Барнаульский юридический институт МВД России, в 2007 году – Академию управления МВД России.
Службу в органах внутренних дел начал с 16 мая 1993 года в качестве постового милиционера по охране зданий МВД Республики Алтай. В 1995 году назначен на должность оперуполномоченного отделения уголовного розыска ОВД г. Горно-Алтайска МВД Республики Алтай, в 1997 году – на должность старшего оперуполномоченного отделения уголовного розыска ОВД г. Горно-Алтайска МВД Республики Алтай. В 1999 году назначен на должность заместителя начальника отдела уголовного розыска ОВД г. Горно-Алтайска МВД Республики Алтай, в 2002 году – на должность начальника отдела уголовного розыска ОВД г. Горно-Алтайска МВД Республики Алтай.
В 2003 году назначен на должность начальника ОВД Шебалинского района МВД Республики Алтай. В 2005 году направлен на 1 факультет Академии управления МВД России в г. Москва на очную форму обучения.
В 2008 году назначен на должность заместителя начальника Управления уголовного розыска МВД по Республике Алтай. В 2009 году направлен для прохождения службы в Северо-Кавказский регион на должность начальника криминальной милиции мобильного отряда МВД России в Республике Дагестан.
В 2010 году назначен на должность начальника ОВД по г. Горно-Алтайску МВД по Республике Алтай, в 2011 году – на должность заместителя Министра внутренних дел по Республике Алтай – начальника полиции.
Указом Президента Российской Федерации от 26 июня 2013 года № 577 назначен на должность начальника Управления Министерства внутренних дел Российской Федерации по Ненецкому автономному округу.
Указом Президента Российской Федерации от 23 декабря 2015 года № 657 назначен на должность начальника Управления Министерства внутренних дел Российской Федерации по Курганской области.
Указом Президента Российской Федерации от 22 февраля 2017 года № 83 начальнику УМВД России по Курганской области Олегу Владимировичу Ильиных присвоено специальное звание генерал-майор полиции.
В октябре 2017 года Указом Президента Российской Федерации Ильиных Олег Владимирович награжден медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени. В этом же году за многолетнюю безупречную службу, большой вклад в обеспечение законности, правопорядка и общественной безопасности в Российской Федерации награжден Почетной грамотой Совета Федерации Федерального собрания Российской Федерации.
За период службы неоднократно поощрялся руководством МВД России. Женат, воспитывает троих сыновей. Имеет спортивную квалификацию – кандидат в мастера спорта по горным лыжам.
Указом Президента Российской Федерации от 20 февраля 2020 г. № 143 Олегу Ильиных присвоено звание генерал-лейтенант полиции.
Новое наименование получило в соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 1 марта 2011 г. N 248 и с Приказом Министра внутренних дел Российской Федерации от 4 марта 2011 года.
Главное управление является головным оперативным подразделением Министерства в сфере противодействия экстремистской деятельности и терроризму.
Основными задачами ГУПЭ МВД России являются:
— организация и участие в формировании основных направлений государственной политики по вопросам своей деятельности;
— противодействие экстремистской деятельности и терроризму;
— организация взаимодействия подразделений Министерства с федеральными органами исполнительной власти, органами исполнительной власти субъектов Российской Федерации по вопросам своей компетенции;
— координация в установленном порядке деятельности территориальных органов МВД России и подразделений центрального аппарата МВД России по вопросам деятельности ГУПЭ МВД России;
-организационно-методическое обеспечение и оказание практической помощи территориальным органам МВД России и их структурным подразделениям по вопросам своей деятельности.
Центровые. Государство зачастую ставит Центры «Э» выше любой другой силовой структуры. Почерк, методы и мифология самой таинственной российской спецслужбы
Мощная и самостоятельная структура в составе МВД, созданная в 2008 году по инициативе нынешнего руководителя Кабардино-Балкарии генерала МВД Юрия Кокова, сегодня имеет свои подразделения по всей стране. Ее сотрудники занимаются политическим сыском, выявляют экстремистские высказывания в интернете, фиксируют на видеокамеры антиправительственные митинги, собирают информацию об общественных активистах разного толка.
Однако на Кавказе перед Центром «Э» стоят и иные задачи, среди которых — разработка боевиков и их пособников. Права, делегированные этой службе российским законодательством, зачастую ставят ее выше любой другой правоохранительной и силовой структуры. А иногда и выше Конституции и закона.
Как «заказать» соседа?
Региональные ЦПЭ входят в структуру МВД, а значит, подчиняются министрам внутренних дел на местах. Однако подчинение это зачастую носит формальный характер. Начальник ЦПЭ и его сотрудники направляют отчеты о своей работе в окружной главк (в управление по СКФО) и далее — в Москву. При этом вся информация цэповцев никем не может быть перепроверена. На деле это обеспечивает Центру «Э» безграничные возможности применения силовых решений.
Ценность любого оперативника — в том числе в его способности вербовать агентов. Особенно это справедливо относительно оперов Центра «Э». Наличие обширной агентурной сети — фундамент их работы. Агентам платят за информацию (на это по закону об оперативной деятельности выделяется отдельный бюджет), их личности и адреса сохраняются в тайне даже от коллег. Раскрыть источник оперативной информации возможно только по решению суда. Одним словом, донос соседа или заказ от бизнес-конкурента тоже может быть оформлен в качестве «оперативной информации» — со всеми вытекающими последствиями, от этого невозможно застраховаться.
«Новая» неоднократно писала про удивительную историю капитана полиции Руслана Рахаева. Придя новичком в МВД Карачаево-Черкесии, он был сразу же назначен на должность начальника уголовного розыска города Черкесска. Республиканское МВД тонуло в межклановой борьбе, и неожиданное назначение чужака (да еще из окружного УСБ, где одно время служил капитан) на столь хлебную должность, видимо, путало карты многим высокопоставленным игрокам. Спустя месяц работы собственные подчиненные обвинили Рахаева в том, что он до смерти забил задержанного. Они все как один свидетельствовали об этом. Рахаев понял, что его хотят подставить, и сбежал, надеясь собрать доказательства собственной невиновности. Он прятался в Нальчике, на квартире у родственников. Впрочем, недолго: сотрудники МВД КЧР быстро вычислили его адрес. Но ареста не последовало. Вместо этого за Рахаевым приехали «тяжелые».
Этот сценарий, видимо, представлялся его авторам безупречным. Система никогда не признает ошибку, если ликвидирован «не тот». «Служебное расследование может быть инициировано только в случае ЧП: если в ходе спецопераций пострадали сами сотрудники правоохранительных органов». В той спецоперации Рахаев выжил чудом: сказались пятнадцать лет безупречной службы и связи с высокопоставленными правоохранителями, которые одним звонком смогли остановить начавшийся штурм.
Более того, после долгих судебных слушаний капитану фактически удалось доказать собственную невиновность. В ноябре 2016 года Верховный суд КЧР во второй раз вернул дело на доследование. После четырех лет судебных тяжб повторный отказ Верховного суда утвердить обвинительный приговор Рахаеву указывает на отсутствие доказательной базы.
Случай с Рахаевым — беспрецедентный. И то, что «не по делу» штурмуют многих, — факт. Этому способствует «палочная» система, которая до сих пор существует в МВД. Отчеты о проделанной квартальной, полугодовой и годовой работе, ориентированные на показатели, спущенные сверху, — обязательны до сих пор. Лавинообразный рост числа уголовных дел «по экстремизму», возбужденных по всей стране за последний год, четко свидетельствует об отработке «разнарядки». А на Кавказе и «разнарядки» другие. Там считают не дела, доведенные до суда, а количество «ликвидированных».
Люди без человеческих прав
Прошли времена, когда в республиках составляли «списки молящихся», к которым сотрудники ЦПЭ проявляли особое внимание. С недавних пор в Дагестане, например, в ходу «списки профилактического учета». В самой системе профилактики ничего криминального нет, она существовала еще в советские времена и касалась в основном отсидевших, дебоширов и наркоманов, к которым периодически заглядывали участковые для профилактических бесед. Однако на Кавказе и, в частности, в Дагестане, списки профучета служат решению совсем других задач. Фактически это списки людей, пораженных в основных человеческих правах.
Помимо «неблагонадежных» в религиозном смысле (т.е. тех, кто ходит не в официальную мечеть, а в другие) в эти списки попадают и гражданские активисты. Такие, как, например, глава дагестанского профсоюза Общероссийского объединения перевозчиков России Рустам Маламагомедов.
И все же «гражданских» экстремистов в списках профучета не так много. «Религиозных» же экстремистов около 10 тысяч. Присутствие фамилии в этих списках означает ограничение в гражданских правах. В частности, в праве на свободу передвижения: проезд через любой пост чреват многочасовыми проверками и допросами в полиции. Также страдает право на неприкосновенность жилища — поставленные на профучет всегда должны быть готовы к внезапным обыскам. Людей выгоняют с работы, их детей — из школ и детских садов; отказывают в съеме квартир. В личных разговорах сотрудники ЦПЭ не скрывают своего убеждения: если человек в списке, значит, вся его семья — потенциальная пособническая база для боевиков, и можно не церемониться.
Попасть в список легко, но как из него выйти?
29-летний Даниял Алхасов, участковый врач из Буйнакского района Дагестана, доказал: это возможно.
Даниял узнал о том, что состоит на профилактическом учете, когда его и его жену стали постоянно вызывать в райотдел полиции и изводить допросами на предмет его связи с террористами. Он написал заявление в РОВД с просьбой разъяснить, на каком основании его поставили на профучет, и если основания нет — то с учета снять. Алхасову ответили: из ЦПЭ на него пришла оперативная информация, и потому снимать с учета его не будут. Даниял отправился в суд, где с помощью адвокатов правозащитного центра «Мемориал» ему удалось доказать неправомерность действий сотрудников ЦПЭ — никаких объективных доказательств его связи с террористами, кроме оперативки ЦПЭ, сотрудниками полиции так и не было представлено. Суд постановил снять Данияла Алхасова с профилактического учета.
Вечный бой с невидимым врагом
Истории, рассказанные мною здесь, все же относятся к весьма специфическим структурным единицам ЦПЭ: к тем, что работают на Кавказе. Здесь сотрудник ЦПЭ — должность заведомо расстрельная. Счет погибшим оперативникам идет на сотни. В середине 2000-х, в момент, когда на Кавказе было особенно опасно, все это диктовало особые методы конспирации: сотрудники ЦПЭ могли пользоваться наглухо тонированными автомобилями без номеров и беспрепятственно разъезжать по всей республике. Они получили право на неограниченную прослушку и слежку, часто не заботясь о ее документальном сопровождении. Сотрудники ЦПЭ могли доставить в отдел полиции до полусмерти избитых задержанных (по закону цэповцы имеют право только «провести беседу», а затем обязаны сдать задержанного в отделение) — рядовые полицейские, как правило, предпочитают не связываться с ними, даже огребая впоследствии обвинения в «пытках» от родственников и адвокатов избитых.
Вот типичная кавказская практика середины 2000-х: среди бела дня люди в масках запихивают человека в тонированную машину без номеров, а затем спустя несколько дней родственники находят его, полуживого, в одном из отделов полиции. Ну или где-нибудь на обочине обнаруживают труп похищенного со следами нечеловеческих пыток. Нередко останки находили в полностью выгоревших автомобилях. Такой стиль работы лишил жителей кавказских республик возможности по закону призывать к ответу цэповцев. Однако все понимают: это их почерк.
Тяжелые условия службы, когда каждый день может стать последним, и фактическая безнаказанность не могли не повлиять на психологию людей, служащих в ЦПЭ.
В распоряжении редакции имеется расшифровка телефонного разговора между сотрудником ЦПЭ и дагестанским журналистом. Эта запись красноречиво свидетельствует о том, как сотрудник Центра «Э» (не рядовой, судя по всему) представляет себе интересы государства и его граждан.
Сотрудник был очень недоволен опубликованной ранее заметкой в одной из местных газет. Заметка была посвящена незаконности массовой постановки на профучет по религиозному признаку. Разговор происходил на повышенных тонах, с нецензурной бранью, которую мы здесь опускаем.
Журналист (Ж.): Не надо на меня кричать, давайте поговорим спокойно. Как я могу к вам обращаться?
Цэповец (Ц.): Как хочешь — Ахмед, Магомед.
Ж.: Ахмед, я не настроен с вами ругаться.
Ц.: (Резко перебивает.) Вы настроены расшатывать в Дагестане систему ради этих негодяев.
Ж.: Нет, Ахмед. Мы хотим мира, мы хотим, чтобы людей не мучили и не убивали.
Ц.: (Перебивает.) Вы не хотите никакого мира. Бешеную собаку ничем не успокоишь, ее только пристрелить нужно.
Ж.: Но если мы с вами говорим о людях…
Ц.: Какие люди, это бешеные собаки. И разве это люди? Они на учете состоят.
Ц.: Да их там тысячи, я тебе 100% говорю. Они совершают особо тяжкие преступления… Хотя бы мы их связи будем знать. Если тебе не нравится жить в городе, иди в горы, сделай себе там шалаш, если ты горец, и живи там, коси сено, паси скот.
Ж.: Тех, кто пойдет в горы, расстреляют. Как двоих мальчиков-пастухов, которых расстреляли и выдали за боевиков.
Ц.: Да не будут они расстреляны. Слушай, если ты думаешь, что в Сирии бомбы не туда падают и нам еще тут это расхлебывать, я тебе не собираюсь ничего доказывать.
Ж.: Я про Сирию не говорю.
Ц.: Миллионы людей умирают. Согласен? Даже если пострадали люди — это вина системы…
Ж.: Ахмед, извиниться хотя бы надо за ошибку. Вы же действуете от имени системы. Если граждане не будут контролировать правоохранительную систему…
Ц.: Граждане никогда не смогут ее контролировать… Не контролировать нужно, а доверять и помогать.
Ж.: Но как доверять, когда людей пытают током. Хотя бы признавать эти факты!
Ц.: Я почему позвонил тебе и начал про интересы государства? Если бы это не были интересы государства, так бы не поступали. Пока за ухо врага не покрутишь, он не признается никогда.
Ж.: А как же экспертизы, отпечатки пальцев, свидетельские показания, оперативная работа, наконец?
Ц.: Мы работаем, работаем в интересах государства. А вы их защищаете, как бандитов в 90-х защищали…
Могу засвидетельствовать, что набор мнений и аргументов, которые высказывает работник ЦПЭ, является довольно распространенным среди работников этих структур. В 2009 году сотрудники ЦПЭ задержали меня в Карабудахкентском районе для «беседы». Люди в штатском доставили меня в крупный межрайонный отдел ЦПЭ в Избербаше. Надо сказать, что на тот момент вооруженный конфликт в республике находился в острой стадии, совсем недавно был убит министр МВД Адильгерей Магомедтагиров, ярый сторонник выжигания любого инакомыслия каленым железом, который успешно отстаивал свои методы на федеральном уровне. Начальник избербашского ЦПЭ Гапиз Исаев был уверен, что журналистом я только прикидываюсь, а на самом деле являюсь связной боевиков. Никакие доводы, официальные документы и даже звонки моих коллег из Москвы, которые стали бить тревогу и разыскивать меня по всему Дагестану, его не убеждали. Он все больше злился. Когда же позвонили уже из республиканского МВД — с вопросом, не задерживали ли Гордиенко, — Исаев, глядя мне в глаза, ответил в трубку: «Никого не задерживали. Впервые слышу эту фамилию».
— Понимаешь, — сказал он мне, положив трубку, — на этой территории я — власть. Я решаю, кого казнить, а кого миловать. Невиновных тут нет.
И допрос с рукоприкладством продолжился. Отпустили меня только на рассвете — благодаря моим дагестанским коллегам, которые, используя свои связи, все-таки сумели установить мое местонахождение.
Эксцесс исполнителя
Сотрудники ЦПЭ живут в мире, где каждый день идет война, в которой они брошены на передовую. Но участие в этой войне — контрпродуктивно.
Через несколько лет точечной работы под руководством «фэсов», к 2015 году, «Имарат Кавказ» (запрещен на территории РФ) был практически разгромлен.
В 2014 году в Сирии началась война, и многие радикальные исламисты уехали туда. По приблизительным данным, в различных группировках, воюющих в Сирии, сейчас состоят несколько тысяч кавказцев. В республиках воцарилось относительное затишье: одни уехали, другие мертвы. (Так, в Дагестане, который по статистике интернет-портала «Кавказский узел» с 2008 года занимает лидирующее место по количеству жертв вооруженного конфликта, в 2013 году таковыми стали около 640 человек, а в 2016-м — около 200.) У ЦПЭ работы значительно поубавилось. Что остается людям, которые всю свою жизнь прожили на этой условной передовой? Им остается только ждать возвращения врагов. Ну или искать новых.