циммермановская шляпа что это
Классный журнал
Лестницы Достоевского
Федор Михайлович Достоевский прожил в доме 5 дробь 2 по Кузнечному переулку два года, три месяца и двадцать четыре дня, до самой своей смерти, наступившей в среду 21 января 1881 года по старому стилю. Сегодня, кто не знает, здесь находится литературно-мемориальный музей великого писателя. И, на мой взгляд, то самое место, где можно встретить живого Ф.М. Никакой мистики — обыкновенная достоевщина.
Необходимо совершить два действия. Первое — найти Бориса Николаевича Тихомирова и вежливо уговорить его рассказать о Федоре Михайловиче Достоевском. В обозримом культурном пространстве двух столиц трудно найти более компетентного человека, чем Тихомиров. А затем незаметно оказаться на лестничной площадке второго этажа, где справа квартира № 10, а слева квартира № 11. И остаться здесь, смотреть вниз, на лестничный пролет в двадцать с лишним ступенек и дверь, выходящую на Кузнечный переулок. Это и есть все необходимые условия. Дом, дверь, лестница, человек.
Мы вторгаемся в жизненное пространство семьи Достоевских. Гости незваные, да выгнать нельзя.
Борис Николаевич начинает свой рассказ с инцидента: на этой лестнице однажды споткнулся Михаил Никифорович Катков, приходивший к Достоевскому в гости. Об этом писали даже в столичных газетах, поскольку господин Катков был очень влиятельным человеком, столпом российского консерватизма, с царем, можно сказать, на короткой ноге. И всякий чих мог иметь разные последствия. Но мне лично споткнувшийся Михаил Никифорович сегодня не интересен, и я пропущу его вперед. Борис Николаевич вспоминает вскользь, что по этой парадной лестнице поднимались жена американского президента Лора Буш, генеральный секретарь ЮНЕСКО, мадам Макрон. Но и эти граждане и гражданки пусть идут себе с миром. Я жду, когда распахнется парадная дверь с Кузнечного переулка и войдет Федор Михайлович.
(Звук открывающейся двери.)
— Пройдемте в квартиру, — предлагает Борис Николаевич.
Я звоню в старинный колокольчик на двери.
(Звук дверного звонка.)
Я нагло жду, что мне откроет сама Анна Григорьевна. И могу бесконечно ждать. Мне приятно от одной мысли. И если Анна Григорьевна занята, я готов потерпеть, обождать горничную Дуню или служанку Марью. Да я и на дворника Трофима Скрипина согласен. Лишь бы открыли. Если что, могу помочь Трофиму дрова занести. Дом углом выходит на дровяные склады Владимирского собора.
В передней меня ждет шляпа под стеклянным колпаком. Колпак охраняет шляпу. Или просто копирует ее форму, пытается повторить образец. Шляпа живая, колпак мертвый. Федор Михайлович был тот еще франт, любил хорошо одеться. И в циммермановских шляпах из магазинчиков на Невском знал толк…
Поэтому Родион Раскольников тоже ходил в циммермановской шляпе. Только шляпа Родиона пребывала в самом жалком состоянии. «Изношенная, совсем рыжая, вся в дырах и пятнах, без полей». А он все равно боялся ее, своей шляпы боялся. Ибо даже в таком виде она выделяла студента в толпе бедных обитателей Столярного переулка. А он очень не хотел быть замеченным.
Известно, что Раскольников считал свои шаги. Как всякий склонный к умопомешательству, он был трепетен к деталям. 730 шагов отделяли его от дома старухи-процентщицы Алены Ивановны. 730 шагов от жизни к смерти, от безвестности к славе, из тьмы — вряд ли к свету, скорее, в пекло. Но мечта, мечта, Ее высокопревосходительство Идея! И до нее 730 шагов по невыносимо жаркому городу. Знаете, чем прекрасен Санкт-Петербург? Мучительностью и неизбежностью выбора. Раз вы здесь, вам не избежать роковых шагов. Они есть в каждой жизни, но спрятаны нехожеными глубоко внутри, в пыльных подвалах души. А здесь не спрячешься. «Эй, ты, немецкий шляпник!» — крикнул Родиону пьяный, проезжавший на телеге мимо, а Раскольников подумал: «Вот эдакая какая-нибудь глупость, какая-нибудь пошлейшая мелочь, весь замысел может испортить!»
Замысел был такой. Пройти 730 шагов вместе с Родионом Раскольниковым. Пройти, все зная наперед и все же думая: можно ли что-то изменить? Помочь Раскольникову сделать выбор. Спасти его от кромешного одиночества. Ибо одиночество Раскольникова, как выяснится, это каждого из нас одиночество.
Иммерсивный спектакль «Город Достоевского. 730 шагов с Родионом Раскольниковым». Сцена — район Петербурга Коломна, переулки Сенной площади, набережная Канавы — первое название канала Грибоедова. Зрителей нет, поскольку они же исполнители главных ролей. В то чудовищно жаркое июльское утро, в точности как в романе, испытать себя, погрузиться в роман, пройти путем несчастного Раскольникова, стать соучастниками «Преступления» решились трое: очень разговорчивая дамочка из подмосковного Эмска, молодая, чрезвычайно худосочная и замкнутая петербурженка и я. И проводник, конечно. На время мы стали коллективным воплощением мятущейся фигуры Раскольникова. А может, всегда были им, только сегодня решили явить себя миру.
Во вводной части проводник рассказал немного о той части города, в которой нам предстояло действовать и жить. С точки зрения архитектуры она ничуть не изменилась со времени «Преступления и наказания». Наши глаза видели ровно то, что видели глаза Раскольникова и его жертвы. В этом заключалась половина успеха. Затем проводник выдал каждому из нас плеер с наушниками и включил текст. Ловушка захлопнулась. С этого момента мы не могли ничего изменить. Ибо человек бессилен перед словом. Текст захватывает и подавляет, смыслы и подтексты неволят, как самые крепкие темницы. Впрочем, уйти вслед Раскольникову хотелось как можно скорее. Ибо дамочка из подмосковного Эмска пыталась заменить собою Достоевского. Трещала трещоткою. Задавала вопросы про булочные, к которым питала слабость, почему в Петербурге так жарко, почему нет кондиционеров в старой части города, и рассказывала про свою многодетную жизнь с никчемным мужем. Девушка из Петербурга молчала, поджав губки. Я заметил, что у нее почему-то дрожали пальцы.
Дом, в котором жил Раскольников, есть. А мансарды, каморки на верхнем этаже, под самой крышей, куда вели тринадцать знаменитых ступенек, нет. Дом перестроили, крышу сделали плоской. Тринадцать ступеней исчезли. Раскольникову неоткуда спускаться, боясь встречи с квартирной хозяйкой. Негде спать на продавленном диване, забываться в горячечных мечтах, негде продумывать в тысячный раз все детали убийства и в растворенное окно узнавать, что пробил час. И я чувствую жуткое разочарование, что каморки больше нет и нет возможности, крадучись, как вору, подняться по лестнице, подглядеть. Чья дурость посмела ее уничтожить?? Во всем виновата жара. Если бы мне сейчас вдруг кто-то сказал, что дом, и лестница, и каморка, и кухня с топором, и сам Раскольников — плод фантазии, я бы хватил обушком наглеца по самому темечку.
— Вы встаньте, встаньте спиной к стене и посмотрите на небо, — командует наш проводник, заведя нас в раскольниковский двор-колодец. — И подумайте, что это ваши последние несколько минут в жизни. Вас расстреляют, и через мгновение вы перестанете жить, дышать и что-либо чувствовать. Так и Достоевский себя чувствовал во время смертной казни.
— Шершавые у вас стены, — замечает дамочка из Эмска. И с недоверием смотрит в небо.
По Столярному переулку, по Кокушкину мосту, по Канаве идет Родион Раскольников навстречу жуткому своему замыслу. Топор ловкой петелькой к широкому летнему пальто с внутренней стороны привязан. И мы вместе с ним на петельку насажены. Вдруг наш проводник останавливается перед спуском к каналу. Несколько каменных ступенек вниз. Еще одна лестница, теперь настоящая, взаправдашняя. Последние ступеньки, самые шаткие, лижутся грязной водой. Кажется, что они нарочно выбились из стены и мечтают оторваться и уплыть. Не ведая, что обязательно утонут. Но мечтать имеют право все.
— Сейчас мы с вами спустим на воду корабль надежды, — обещает проводник.
Это часть иммерсивности. Мы выглядим довольно глупо. Но и это часть замысла, часть иммерсии. Мы прошли половину пути. Мы измучены жарой и словом. Нам требуется надежда. Проводник достает из сумки бумажный кораблик и говорит:
— Напишите каждый свое пожелание или самоощущение от этой минуты, и с этим грузом мы отпустим корабль в плавание.
«Детский сад», — думаю я. Дамочка из Эмска пишет: «Очень хочу, чтобы сынок Тима поступил в МАИ». Девушка из Петербурга, чуть поколебавшись, дрожащими пальцами пишет: «Убежать в Амман». Под ее строчкой я напишу: «Слава Богу за все». Кораблик сходит в воду и, пошатываясь как пьяный, бьется бортиком о стенку набережной. Он и не думает никуда плыть. Наши желания неисполнимы для него, слишком тяжелы?
Кто это придумал? Бродить по чужой квартире в отсутствие хозяев. Брать в руки чужие вещи, читать письма и записки, нагло разглядывать семейные фотографии, присаживаться за обеденный стол, заглядывать в спальню с глупым лицом, таращиться на диван в кабинете, где испустил дух хозяин. Подглядеть чужую жизнь, которая пресеклась 140 лет назад! Ее же нет. Но она есть. Ее кто-то заново собрал, как конструктор, и написал, как новый роман. Комнаты, коридоры, окна, печка, вещи и слова. Роман интерьеров и теней. И прорва читателей, которые не могут оторваться, расхаживая по комнатам с любопытством путешественников во времени. Иммерсивность, как и было сказано.
Борис Николаевич Тихомиров рассказывает, как вернулась сама в себя квартира Достоевского. Она вся исчезла спустя два месяца после смерти Федора Михайловича. Анна Григорьевна уехала с детьми в Старую Руссу, а вернувшись, больше не захотела жить в квартире на Кузнечном. Вещи, книги, мебель — все было сдано на хранение в ломбард громоздких вещей. Из ломбарда обстановка Достоевского начала свое отдельное путешествие. И где только она не побывала, блуждая во времени, которое самим Федором Михайловичем было напророчено лихим и страшным. Сколько исчезло, сколько хозяев сменила, через сколько рук прошла — не счесть, и можно отдельное исследование писать, если не про «преступления», то про «наказания» вещей писателя. В 1968 году этот роман о Достоевском был наконец завершен и увидел свет.
А вот колокольчик, который последние три дня болезни стоял на столике у постели умирающего Достоевского. Он звонил в него, когда не хватало голоса позвать. (Тихий звон колокольчика.)
Можно просунуть голову внутрь комнаты. Прямо перед входом столик, на котором часы с календарем, остановленные в день и час кончины. Далее письменный стол с бумагами и диван у стены, на которой висит репродукция рафаэлевской Мадонны. Странное дело, нигде более во всем доме не чувствуется живое присутствие Федора Михайловича, как здесь. В последней комнате, в остановленных часах, в предсмертной минуте, в отчаянии и надежде родных. Живая, наполненная тишина, в которой слышно дыхание.
(Долгое дыхание человека.)
«Федор Михайлович! — можно одними губами позвать в тишину. — Вы слышите?»
Иллюзия. Самообман. Надежда. Это мое собственное дыхание пытается исполнить роль дыхания Достоевского.
Настоящая достоевщина творится прямо за стеной. В нее погрузиться совсем не сложно. Бесы, о которых писал Ф.М., которых страшился и надеялся никогда не увидеть, оказывается, и жили за стеной. А для этих существ преград в виде стен не существует. Значит, они сидели на спинке дивана и глазели на умирающего Достоевского.
Борис Николаевич Тихомиров рассказывает по секрету мне то, что не всякому суждено услышать.
Одиннадцатилетняя Любочка Достоевская возьмет со стола пачку любимых отцовских папирос товарищества «Лаферм» с Невского проспекта, д. 46, и на оборотной стороне напишет ребус, загадку из нескольких слов, букв и цифр. «Сегодня, 28-го января 1881-го г. умиръ папа въ 3-ч 9-ч».
Три четверти девятого часа.
Народовольцы исполнят свое черное дело ровно через месяц. Любимый Достоевским император Александр Второй Освободитель будет убит террористами 1 марта 1881 года.
Два раза мне становится страшно. Первый раз — когда мы поворачиваем на Вознесенский проспект: там я вдруг понимаю со всей очевидностью, что действительно иду с Родионом Раскольниковым. И иду не просто так, не как посторонний, а как действующее лицо. Я иду убивать. Что воздействовало, кроме текста в ушах? Музыка. Фортепианный Скрябин с тревогой и мучительной неизбежностью в каждой фразе фортепианной сонаты. И симфонический Прокофьев с темой ненависти Монтекки и Капулетти. Возле булочной на перекрестке я это почувствовал, словно очнулся. Неужели это я? Неужели это мое чувство? Почему все так глупо, жарко и грязно, подумал я. Но отказаться, выйти из спектакля было нельзя. И это тоже удивляло. Я боялся показаться смешным и глупым. Что подумают обо мне спутницы-соучастницы? Мы же повязаны одной идеей. И я никуда не вышел.
А второй раз — когда, пройдя по Средней Подьяческой улице до самого ее конца, мы завернули в неприметную желтую подворотню и оказались во дворе причудливо изрезанного стенами и углами бывшего доходного дома.
Это был дом, где жила Алена Ивановна. Я был уверен, что сейчас мы войдем в ближайший к подворотне подъезд и поднимемся по лестнице вверх. Так должно было быть. Мы обязаны были подойти как минимум к двери, столкнуться с солдатами, выносящими мебель из квартиры чиновника-немца, позвонить в дребезжащий звонок, услышать изнутри шаги. Но мы почему-то остановились, не пошли по лестнице. И стояли на улице, задрав головы к крышам.
На пятом этаже было настежь открыто окно, и женщина лет пятидесяти с какой-то тряпкой на голове, высунувшись на улицу больше чем наполовину, мыла оконные фрамуги. Она увидела нас и немедленно прокричала:
— Вы чего уставились? Чего вам надо?
— А чего это вы так грубо с нами разговариваете? — немедленно вступила в диалог дамочка из Эмска. — Мы просто смотрим здесь. Экскурсия у нас, спектакль.
— Идите на улицу смотреть. А здесь нечего разглядывать, — крикнула женщина с пятого этажа.
— А вы нам не указывайте, куда ходить. Куда хотим, туда и ходим, — ответила наша эмская дамочка. — А еще говорят, что в Санкт-Петербурге только культурные живут.
По всему было видно, что в жанре трамвайной дискуссии она как рыба в воде и палец в рот ей лучше не класть.
— Я тебе щас покажу и Санкт-Петербург, и культуру, — не унимался пятый этаж. — Я собак спущу и в полицию позвоню. Идите, откуда пришли.
«Вот она, старуха-процентщица, — подумал я с легким ужасом. — Все повторяется».
— Не обращайте внимания, — сказал проводник. — У нас много неадекватных людей.
— Почему не обращать внимания? — взъелась наша дамочка. — Я на нее в управу пожалуюсь. Она не имеет права оскорблять приезжих. И этот двор не ее частная собственность.
— Давайте ее замочим вместо старушки, — предложил я в шутку.
И заметил, как вздрогнула бледная петербургская девушка.
— Мы здесь не совсем за этим, — ответил проводник.
— А зачем? — вдруг спросила девушка, заговорив впервые за все время нашей встречи.
— Сейчас мы сделаем свой выбор, — загадочно сказал проводник. Он отвернулся от нас, порылся в карманах и вытащил на свет шесть спичек.
Тетка на пятом этаже все так же с ненавистью смотрела вниз, словно посылала невидимые электрические молнии, чтобы нас испепелить. Наша дамочка время от времени задирала голову вверх, чтобы вовремя предупредить опасность или ответить на вызов. Каждый из нас получил по две спички, одну длинную, одну короткую, сломанную пополам.
Я тупо смотрел на спички. Как можно было предложить такой идиотский выбор? Кто вообще додумался до такого? Это же глупейшая провокация! Кто купится на такое? У Раскольникова, кстати, не было выбора. Судорожно думаю. Вернее, он сам отказался от него в самом начале своего пути.
Я смотрел на небо в дворовом колодце. Оно было пронзительно-синее. Жара давила на стены, стены давили на нас. Тетка-мойщица грозила сверху кулаком и продолжала кричать, чтобы мы убирались вон. Проводник подошел ко мне. В руках у него была жестяная банка из-под горошка. На дне лежала целая спичка дамочки из Эмска. Я положил еще одну. Девушка из Санкт-Петербурга бросила сломанную спичку. Она сделала выбор в пользу смерти старухи-процентщицы.
Но я не сделал этого. Изумился и струсил. Соблюл социальную дистанцию.
А Родион Романович Раскольников входит в подъезд и начинает подниматься вверх по лестнице, ведущей вниз. Потому что одно-единственное «да» оправдывает все его мысли и намерения. Он никогда не будет одинок. А я смотрю ему вслед и не могу окрикнуть и остановить. Словно меня разбил паралич воли и чувств.
(Звук захлопывающейся двери.)
Проект «Гардероб как средство выражения внутреннего мира героя» (по роману Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание»)
Муниципальное бюджетное общеобразовательное учреждение
«Гимназия № 1 им. Н.М. Пржевальского»
Мы изучаем Ф.М. Достоевского
« Гардероб как средство выражения внутреннего мира героя »
(по роману Ф.М. Достоевского
«Преступление и наказание»)
ученик 10 класса Б
Костюнин Никита Егорович,
Сидоренков Дмитрий Константинович
учитель русского языка и литературы
Третьякова Алла Викторовна
Мы изучаем Ф.М. Достоевского: « Гардероб как средство выражения внутреннего мира героя »
(по роману Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание»)
Ф.М. Достоевский – один из тех немногих писателей, кто повлиял на умы как современников, так и потомков. Сегодня вашему вниманию будет представлено исследование по теме «Мы изучаем М.Ф. Достоевского: гардероб как средство выражения внутреннего мира героя (по роману Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание»).
В своем творчестве писатель ставит самые трудные вопросы, в центре которых находится человек: его идеи, мысли и чувства. Раскрывая образ того или иного персонажа, автор не мог ограничиться лишь описанием его поведения, психического состояния. Большое внимание Ф.М. Достоевский уделяет портрету своих героев.
Портрет в литературе – «художественная деталь», «инструмент» автора для характеристики героя, его переживаний, эмоционального состояния, то есть всего, что способствует в той или иной мере более полному восприятию образа героя.
Описание внешнего образа персонажей художественных произведений находит во многих душах эмоциональный отклик, потому что каждый предмет для них заключает в себе скрытый смысл, знакомит с понятиями, сформировавшимися в процессе жизни.
Сегодня, знакомясь с романом Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание», мы обратили внимание на то, как одеты его герои. В настоящее время из нашей речи исчезли некоторые слова, обозначающие ту или иную деталь гардероба, описанного в произведении.
Известно, что драматичность своих героев, характеристику их личности писатель подчеркивал всегда именно через детали одежды, например, через костюм, который он выписывал с необыкновенной тщательностью.
Костюм – одеяние, характерное для человека, определенного рода занятий [31].
Лев Гроссман писал об особенностях поэтики Ф.М. Достоевского: «При всей своей неприязни к обстоятельным описаниям он придает совершенно исключительное значение описанию наружности своих героев».
Вера Бирон, исследуя творчество Достоевского, отмечала: «Для Достоевского в костюмах очень важна деталь. Цвет, покрой, фактура – все это для писателя было очень важно. Сам Достоевский очень хорошо одевался. Заказывал платья у лучших портных. Поэтому к костюмам он относился очень серьезно…».
Изучить имеющуюся литературу по проблеме исследования.
Показать внутренний мир героя произведения через его гардероб.
Предмет исследования: Выражение внутреннего мира героя художественной литературы XIX века через гардероб.
Объект исследования: Внутренний мир героев Ф.М. Достоевского.
Гипотеза : если мы проанализируем произведение Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание», то увидим, как из нескольких составляющих портрета, в частности, гардероба, складывается в нашем сознании целостный образ, помогающий понять внутренний мир героев романа.
Актуальность исследования: Автор, желающий подчеркнуть индивидуальность персонажа, хочет заглянуть в его душу, показать его социальное положение, эмоциональный настрой. Для этого он использует описание элементов гардероба.
Проблема актуальна, так как мы, читая роман «Преступление и наказание», пытаемся проникнуть в художественный мир Ф.М. Достоевского, обращаем внимание не только на психическое состояние героя, но и на то, как он выглядит в тот или иной момент, что толкает его на определенные поступки и заставляет их совершать.
Материал исследования: роман Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание».
Метод самостоятельной работы с художественным текстом
Метод сплошной выборки
Практическая значимость исследования : материалы исследования могут найти применение на спецкурсе, элективном курсе, на уроках литературы, посвященных историко-лингвистическому, комплексному анализу романа «Преступление и наказание». Детальное изучение произведения способствует подлинному пониманию творчества Ф.М. Достоевского.
Изучая критическую литературу, мы обратили внимание на то, как К.В. Гарнова в своей статье «По одежке протягивай ножки», обращает внимание читателей на описание внешнего вида персонажа, который не может не повлиять на его внутренний мир.
Об этом же идет речь в литературных трудах М.И. Пыляева, А.Г. Сниткиной.
Почему Ф.М. Достоевский уделяет большое внимание гардеробу своих героев? Мы считаем, что гардероб литературного героя использовался как важная художественная деталь, как средство выражения авторского отношения к своим персонажам, как средство связи с внутренним миром героев.
Почему именно одежда сыграла определенную роль в описании героев? Для того чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к истории возникновения костюма.
В XVIII веке Россия приобщилась к общеевропейскому типу одежды, сохранив влияние Франции. Европейское платье указывало на принадлежность к власти имущим и противопоставляла человека всем иным.
Циммерман – известный в Петербурге в то время владелец фабрики и магазина головных уборов [24].
В художественных произведениях были зафиксированы многие этапы развития текстильного искусства XIX века. Каждое название включало в себя определенный историко-культурный смысл, помогающий нам сегодня глубже понять идиостиль писателя, психологическую суть изображаемых им героев.
В романе «Преступление и наказание» в доме Мармеладовых мы находим упоминание о зеленом драдедамовом платке. Не случайно автор упоминает о нем, знакомя нас с судьбой Сони.
Раскольников принадлежит к такому типу героев, к описанию внешности которых Ф.М. Достоевский подходит с особой тщательностью. Автор не только описывает его черты лица, но и наделяет всеми возможными предметами гардероба: белье, платье, головные уборы, обувь.
Жизнь Раскольникова можно четко разделить на 3 этапа: преступление, наказание, воскрешение, которые, помимо всего, характеризуются определенными описаниями.
Из текста романа нами были выбраны основные упоминания об одежде, аксессуарах. На основании полученных данных было установлено несколько типов гардероба, используемых Ф.М. Достоевским для создания образов действующих лиц:
1) «распространенный» гардероб (описание разнообразных видов и элементов одежды);
2) «нераспространенный» гардероб;
3) отсутствие гардероба.
Рассмотрим каждый из перечисленных типов подробнее.
Знакомство читателя с Раскольниковым начинается с первых страниц романа, когда бывший студент, «задавленный» жизненными обстоятельствами (нищета, болезнь, проблемы в семье, воздействие выдуманной им же самым теории), идет к старухе-процентщице с очередным закладом.
«Он был до того худо одет, что иной, даже и привычный человек, посовестился бы днем выходить в таких лохмотьях на улицу. Впрочем, квартал был таков, что костюмом здесь было трудно кого-нибудь удивить. Но сколько злобного презрения уже накопилось в душе молодого человека, что, несмотря на всю свою, иногда очень молодую, щекотливость, он не менее всего совестился своих лохмотьев на улице. А между тем, когда один пьяный, крикнул ему вдруг, проезжая: «Эй ты, немецкий шляпник!»- заорал во все горло, указывая на него всей рукой,- молодой человек вдруг остановился и судорожно схватился за свою шляпу. Шляпа эта была высокая, круглая, циммермановская, но вся уже изношенная, совсем рыжая, вся в дырах и пятнах, без полей и самым безобразнейшим углом заломившаяся на сторону. Но не стыд, а совсем другое чувство, похожее даже на испуг, охватило его.
-Я так и знал!- бормотал он в смущении,- я так и думал. Это уж всего сквернее! Вот эдакая какая-нибудь глупость, какая-нибудь полнейшая мелочь, весь замысел может испортить! Да, слишком приметная шляпа… Смешная, потому и приметная… К моим лохмотьям непременно нужна фуражка, хотя бы старый блин какой-нибудь, а не этот урод. Никто таких не носит, за версту заметят, запомнят… главное, потом запомнят, ан и улика. Тут нужно быть как можно неприметнее… Мелочи, мелочи главное. вот эти-то мелочи и губят всегда и все…» [ 9, 40 ].
Большое внимание автор акцентирует на том, что герой одет в лохмотья, что, однако, никого не удивляет. Его выделяет из толпы шляпа, которая описана с собой тщательностью. Этот головной убор отмечает и проезжающий незнакомец («Эй ты, немецкий шляпник!»), и автор (подробное описание шляпы), и сам герой (осознает ее как улику).
Большое внимание автор акцентирует на том, что герой одет в лохмотья, что, однако, никого не удивляет. Его выделяет из толпы шляпа, которая описана с собой тщательностью. Этот головной убор отмечает и проезжающий незнакомец («Эй ты, немецкий шляпник!»), и автор (подробное описание шляпы), и сам герой (осознает ее как улику).
Фуражка – мужской головной убор с жестким околышем и козырьком [26].
Конкретизация «циммермановская» указывает на хорошее качество шляпы [ 9, с. 41], и, несмотря на то, что она сильно поношенная, он от нее не отказывается, осознает ее несоответствие своему более чем скромному одеянию.
С другой стороны, определением «циммермановская» подчеркивается то, что данный головной убор приобретен в магазине Циммермана.
В эпизоде переодевания Раскольникова Разумихиным последний называет шляпу героя пальмерстоном: «Ну-с, Настенька, вот два головных убора: сей пальмерстон (он достал из угла исковерканную круглую шляпу Раскольникова, которую неизвестно почему, назвал пальмерстоном)» или сия ювелирная вещица?» [9,с. 159].
Вероятно, именно поэтому появился пальмерстон на страницах романа, чтобы подчеркнуть нелепость шляпы Раскольникова.
Ко времени публикации романа Г. Дж. Пальмерстон уже умер (1865 г.) и упоминание его на страницах романа Достоевского можно и истолковать и как своеобразную художественную деталь, подчеркивающую ветхость, изношенность шляпы Раскольникова, место которой в небытие, в прошлом.
Другой часто встречающийся элемент гардероба – пальто. Именно в нем Родион Раскольников приносит орудие убийства – топор. Пальто служит ему не только верхней одеждой, но и своеобразным покрывалом, которым он укрывается после совершения преступления: «машинально потащил он лежащее подле, на стуле, бывшее его студенческое зимнее пальто, теплое, но уже почти в лохмотьях, накрылся им, и сон и бред опять разом охватили его. Он забылся…» [9, с. 122].
Раскольников пытается с помощью пальто не только укрыть орудие убийства, но и «спрятаться» сам. Не случайно оно сравнивается с мешком: « пальто было очень широкое, настоящий мешок…» [9,с. 103].
В романе Ф.М. Достоевского костюм героев предстает как средство внутреннего психологического состояния героя. Так драдедамовый платок вырастает до символа трагической судьбы Мармеладовых.
Гардероб объединяет многие женские судьбы, обобщает образы женщин, обреченных самой жизнью: «И откуда они сколотились мне на обмундировку приличную, одиннадцать рублей пятьдесят копеек, не понимаю? Сапоги, манишки коленкоровые – великолепнейшие, вицмундир, все за одиннадцать с полтиной состряпали в превосходнейшем виде-с» [27].
В этом отрывке упоминается манишка – «вставка для мужского костюм в виде маленького нагрудника, видного в вырезе жилета или фрака» [12].
В другом словаре читаем следующее определение «манишки»:
Манишка – нагрудник, преимущественно из белой ткани, пришитый или пристегиваемый к мужской сорочке.
Манишки были съемными или пришивались к сорочке. Съемные манишки и манжеты особенно распространились во второй половине XIX века среди людей среднего достатка. У современников они получили название «дешевая роскошь». Речь идет именно о таких манишках – они имитировали наличие белых рубашек, которые были необходимы в форменном костюме, но требовали слишком больших затрат в среде бедного чиновничества.
Определение «коленкоровые великолепнейшие» помогает представить степень бедности той среды, к которой принадлежат Мармеладовы, со всеми безуспешными попытками показать себя людьми общества, бедности, особенно заметной в сравнении с «полдюжиной голландских рубах», которые Соня Мармеладова сшила для статского советника Клопштока.
Кроме того, в приведенной цитате из романа упоминался вицмундир.
Вицмундир – форменная одежда гражданский чиновников в виде фрака.
Соня Мармеладова — самая трагичная и одновременно с тем самая возвышенная героиня: когда Сонечка после первого выхода на «улицу» вернулась домой, она «ни словечка при этом не вымолвила, хоть бы взглянула, а взяла только наш большой драдедамовый зеленый платок (общий такой у нас платок есть драдедамовый), накрыла им совсем голову и лицо и легла на кровать, лицом к стенке, только плечики да тело все вздрагивают» [9, с. 54]. Речь идет не только о платке как реалии из быта самого писателя, но и о напоминает нам о бедности героини.
Сонечка встала, надела платочек, надела бурнусик… взяла только наш большой драдедамовый зеленый платок (общий у нас такой платок есть, драдедамовый), накрыла им совсем голову и лицо и легла на кровать стеной к стенке. [9, c 54]
Ф.М. Достоевскому важно предать эмоциональное внутреннее состояние персонажа. Вот как описывает автор костюм случайно увиденной уличной девицы: девушка «лет пятнадцати», одета «как барышня в кринолине, в мантильке, в перчатках и соломенной шляпе, с огненного цвета пером; все это старое и истасканное»[28]. Позже писатель повторяет это описание, но уже усиливает акценты, рассказывая о Соне Мармеладовой: « забыв и о своем перекупленном из четвертых рук, шелковом, неприличном здесь, цветном платье с длиннейшим и смешным хвостом, и необъятном кринолине, загородившем всю дверь, и о светлых ботинках, и об омбрельке, и о смешной соломенной шляпе, с ярким огненного цвета пером» [9, с. 210].
Нелепость старого и истасканного наряда уличной девицы усилена при описании костюма Сони – кринолин становится необъятным, соломенная шляпа – смешна и украшена не просто огненным, а ярко-огненным пером.
Мантилька – короткие накидки без рукавов.
Омбрелька – зонтик от солнца.
2. «Нераспространенный» гардероб – описание разнообразных элементов одежды, аксессуаров.
В романе «Преступление и наказание» Раскольников закладывает отцовские часы, кольцо любимой сестры. « у него были две вещи, годные к закладу: старые отцовские серебряные часы и маленькое золотое колечко с тремя какими-то красными камешками, подаренное ему при прощании с сестрой, на память» [9, с. 98].
«Какие у тебя миленькие часы, Дуня!
— И предорогие,- прибавила Пульхерия Александровна.
— А-а-а! Какие большие, почти не дамские.
-Я такие люблю,- сказала Дуня.
«Знайте же, что супруга моя в благородном губернском дворянском институте воспитывалась и при выпуске с шалью танцевала при губернаторе и прочих лицах, за что золотую медаль и похвальный лист получила» [9, с. 52 ].
Шаль – квадратный или прямоугольный платок очень большого размера из разнообразных тканей – шерсть, шелк [29].
Шали вошли в моду в Европе в конце XVIII в., стоили необычайно дорого – до нескольких тысяч рублей. Танец с шалью требовал особой грации, изящества и в закрытых учебных заведениях считался лучшей формой демонстрации хорошей осанки учениц.
Танец с шалью просуществовал до конца XIX в., сохранившись даже тогда, когда шали были отвергнуты модой и существовали только в гардеробах купчих.
Ф.М. Достоевский упоминает танец с шалью для того, чтобы охарактеризовать благородство происхождения и воспитания Катерины Ивановны, которым так гордится и хвастает Мармеладов.
3.Отсутствие гардероба – отсутствие описания одеяния героя, лишь намек на его происхождение.
Настасья – к ухарка и служанка Прасковьи Павловны, квартирной хозяйки Раскольникова.
Настасья так и покатилась со смеху. Она была из смешливых и, когда рассмешат, смеялась неслышно, колыхаясь и трясясь всем телом, до тех пор, что самой тошно уж становилось.,
Настасья, кухарка и служанка, второстепенная героиня, инстинктивно чувствует, что с Раскольниковым не все в порядке. Действительно, народ восстает против той страшной теории, которую придумал Раскольников.
Просковья Зарницына – хозяйка квартиры Раскольникова.
«Прасковья Павловна совсем, брат, не так глупа, как с первого взгляда можно предположить, а? Не правда ли? но ведь и не умна, а? Совершенно, совершенно неожиданный характер! Я, брат, отчасти теряюсь, уверяю тебя. Сорок–то ей верных будет. Она говорит — тридцать шесть и на это полное право имеет. » [9, c . 68].
В художественных произведения литературы нет ничего случайного. Все в них имеет смысловую нагрузку: предметы быта, гардероб героев.
Будучи созданными словом, вещи изменяются, преобразуются в мире литературы, выступают в качестве показателя внутреннего эмоционального психологического состояния героя.
Гардероб в художественном произведении как бы прирастает к герою, создавая его облик.
Ф.М. Достоевский подробно описывает, как выглядит его герой. С помощью гардероба или его элементов писатель дополняет характеристику персонажа, раскрывая его внутренний мир, указывает на социальное положение героя, на его психологический облик, приверженность этикету или сознательное нарушение его.
Выводы: Можно сделать вывод о том, что описание костюма Ф.М. Достоевским позволяет раскрыть образ и внутренний мир героя, добиться реалистичности изображения, создать свой идиостиль.
Таким образом, гардероб – это яркое доказательство того, что у Ф.М. Достоевского вещь отличает человека, является своего рода рекомендацией.
Как показал проведенный анализ, наличие одежды, ее разнообразие и качество, напрямую не зависит от того, какое место в системе действующих лиц занимает персонаж. Говорить можно лишь об отдельных выявленных тенденциях. Внешность не столько описывается, сколько маркируется.