О чем можно пофантазировать перед сном
Сны наяву: что такое навязчивые грезы и стоит ли из-за них беспокоиться
Каждому доводилось коротать время в транспорте, на скучной лекции или даже на рабочем месте, погрузившись в фантастический мир ярких грез — в сны наяву. Такое кратковременное бегство от реальности является естественным процессом для нормальной психики. Однако у некоторых людей мечты выходят из-под контроля и пагубно влияют на учебу, работу и личную жизнь, вызывая настоящую зависимость от погружения в вымышленный мир. Этот феномен известен давно, но ученые обратили на него внимание только в начале 2000-х годов. Что же такое навязчивые грезы, чем они обусловлены и стоит ли из-за них беспокоиться?
В бодрствовании, когда всё хорошо, когда отступают заботы и тревожные мысли и мы погружаемся в грезы, не отдаемся ли мы с блаженством вечному потоку, не плывем ли мы в экстазе по спокойным волнам жизни?
Г. Миллер, «Биг-Сур и апельсины Иеронима Босха», 1957
Неадаптивные мечтания
Грезы (сны наяву) долгое время рассматривались как разновидность бессознательной деятельности. Фрейд изначально предположил, что мечтание представляет собой попытку решения переживаемой депривации или конфликта и что фантазия, которая входит в сознательное осознание, вполне может представлять собой золотую середину между неудовлетворенными желаниями и требованиями социальной адаптации или моральными ограничениями общества. Позже ученые предположили, что сама фантазия не обязательно должна возникать только из фрустрации или отложенного удовлетворения, но может служить адаптивным функциям. Тем не менее грезы не считались важным объектом психоаналитических или психотерапевтических исследований.
В основополагающей книге Daydreaming Дж. Сингер (1966) сообщил, что 96% предположительно психически нормальных и образованных взрослых ежедневно мечтают в той или иной форме. Такая умственная деятельность зачастую происходит, когда человек находится в одиночестве, например в постели перед сном, и основное внимание уделяется планированию будущих действий и рассмотрению межличностных контактов.
Другие исследователи практически случайно обнаружили, что существует определенная выборка «заядлых мечтателей».
Распространенность предрасположенности к фантазиям в неклинических когортах оценивалась в диапазоне от 4% до 6%. Среди лиц, подвергшихся жестокому обращению в детстве, встречаемость колебалась от 9% до 14%. Две трети склонных к фантазиям людей из неклинической выборки соответствовали критериям диагностического и статистического руководства по психическим расстройства DSM-III-R (ось I). Исследователи показали, что фантазеры более склонны к депрессии, и пришли к выводу, что у некоторых людей предрасположенность к грезам может быть связана со значительной психопатологией.
Грезы у страдающих субъектов служат частью петли отрицательной обратной связи: психологически здоровые люди используют свои мечты таким образом, чтобы усилить добрые чувства к самим себе, в то время как несчастливые интерпретируют склонность к фантазиям как еще один признак слабости или несостоятельности. Серия исследований с участием психически нормальных людей привела к разработке конкретных психометрических шкал, которые позволили вести дальнейшие исследования различных типов мечтаний и связанных с ними личностных переменных.
О чем и почему грезят люди
Навязчивые грезы ассоциировались с очень плохой межличностной вовлеченностью и тревожным избеганием близости у всех респондентов, серьезным ухудшением успеваемости или производительности труда. Поперечный анализ стенограмм интервью респондентов выявил девять тем, сгруппированных в три метатемы фантазирования: функциональная (бегство от стресса и боли путем улучшения настроения и мечты об исполнениях желаний; общение, близость и успокоение), тематическая (насилие; власть и контроль; идеализированное «Я»; пленение, спасение, побег; сексуальное возбуждение) и динамическая (возникновение грез и кинестетические элементы).
Навязчивые грезы заинтересовали и других исследователей. Американские ученые оценили опыт 90 человек (75 женщин и 15 мужчин в возрасте 18–63 лет), которые самоидентифицировались как «чрезмерные» фантазеры. Результаты опросов показали, что респондентам нравится мечтать, но они считают такое пристрастие социальным и психологическим бременем. У многих участников возникает навязчивая потребность в грезах. У 79% фантазии сопровождаются кинестетической активностью, 82% скрывают имеющуюся склонность к мечтанию от окружающих.
Участники сообщали об испытываемом стрессе, вызванном тремя факторами: трудности с контролем над необходимостью или желанием фантазировать; беспокойство о том, что количество фантазий мешает реальным отношениям и деятельности; сильный стыд и значительные усилия, чтобы скрыть свое поведение от других.
При рассмотрении функциональных грез, направленных на избавление от стресса и боли с помощью фантазий о повышении настроения и исполнении желаний, испытуемые утверждали, что важная роль их мечтаний была двоякой: отключение от страданий и волшебное превращение несчастья в желаемый опыт. Грезы использовали, например, чтобы сбежать от жестоких ссор между родителями. Погружение в сексуальные фантазии повышало настроение. В поиске близости и успокоения респонденты утешались, представляя, как воображаемый спутник жизни сопровождает их дома и на улице. Один субъект в грезах приводил в свою жизнь реальных людей, с которыми хотел бы поговорить, но ему казалось неловким завести разговор.
Насилие являлось популярной темой грез. Пятеро испытуемых говорили о преобладании агрессии, безжалостной жестокости, садизма и сцен кровопролития в своих фантазиях. Такие переживания казались участникам эгосинтонными и не обозначались как источник эмоционального расстройства. Самоидеализация по частоте не уступала насилию. Люди испытывали удовольствие, представляя себя теми, кем бы хотели быть: семейным человеком, успешным любовником или любовницей, власть имущим. Субъекты неоднократно вспоминали о неприятных событиях, изменяя неудачные диалоги и собственные фразы наилучшим образом. Не обходилось и без эротического доминирования над женщинами. Повторяющимися сюжетами были пленение, спасение и побег. Часто люди чувствовали себя пойманными в ловушку жестокого окружения, в грезах избегая мучительного прошлого и жизненных проблем.
Читайте также
Сексуальное возбуждение и плотские наслаждения с ненасытной компульсивностью, сбивающим с толку чувством вины и печального одиночества описано четырьмя участниками. Один субъект мог заснуть только после длительной компульсивной фантазии о флирте, ухаживании и соблазнении женщины, затем складывал одеяло в воображаемый женский торс и занимался с ним сексом. Девушка, пережившая инцест, смущенно рассказала, что способна получать сексуальное удовлетворение лишь тогда, когда фантазирует о рабстве и изнасиловании; она определила эти грезы как «самые эффективные снотворные транквилизаторы». Мужчина признался, что променял бы любую возможность заняться сексом с девушкой на длительную фантазию о сексуальном доминировании. Другой участник описал свой способ погружения в грезы:
К прочим темам мечтаний относились репетиции предстоящих диалогов, ожидаемое предательство со стороны, казалось бы, заслуживающих доверия знакомых, помощь нуждающимся и спортивные состязания. Все опрошенные связывали возникновение навязчивых грез с негативным детским опытом, например изнасилованием, эмоциональным пренебрежением, инцестом, задержкой полового созревания, ксенофобией. Кинестетические элементы присутствовали у пяти участников, повторяющиеся монотонные движения во время грез служили для гипнотического наведения или физического разыгрывания.
Несмотря на то что изученная авторами выборка получена из клинической популяции, результаты исследования согласуются с сообщениями о повышенном риске психопатологии среди людей с чрезмерной склонностью к фантазиям. Предрасположенность к грезам у 24% пациентов в израильской травматологической практике считается высокой. Профессор Сомер объясняет это тем, что пациенты отобраны из специализированной практики, а не из общей клинической группы: все участники в детстве пережили неблагоприятные обстоятельства. Анализ интервью в исследовании демонстрирует сложную картину. Все респонденты не только сообщили, что испытали в разной степени негативные переживания, обусловленные мечтаниями, но и описали широкий спектр полезных функций, связанных с образами идеализированного «Я», вовлеченного в откорректированное межличностное общение, а также успокаивающие переживания.
60% — по социальной фобии и социальной изоляции. Ухудшение показателей при возрастании склонности к грезам подразумевает усугубление психосоциальных проблем под действием неадаптивной мечтательности.
Исследователи предполагают, что
В 2016 году профессор Сомер продолжил изучение предыстории и поддерживающих факторов неадаптивной мечтательности. Выборка состояла из 16 человек, которые искали помощь и советы по поводу навязчивых грез от сверстников онлайн. Главный вывод работы заключается в том, что основой навязчивых грез является детское одиночество. Неспособность родителей или опекунов реагировать на чувства респондентов, возможно, оказывала постоянное давление, направленное на развитие внутренних ресурсов для выражения сильных чувств, ощущения состоятельности или успокаивающего комфорта. Респонденты говорили о сознательных решениях, которые они приняли в раннем детстве, чтобы выдать желаемое за действительное, как альтернативу мучительному одиночеству. Многочисленные отчеты о развитии неадаптивной мечтательности содержали описания детской боли, связанной с отсутствием друзей, с брошенностью и отверженностью.
Хотя склонность мечтать может привести к социальной изоляции, у авторов сложилось впечатление, что взаимосвязь между способностью к интенсивным мечтаниям и социальной изоляцией в детстве циклична и нелинейна. Взаимодействие социальной изоляции и соблазнительной компенсирующей внутренней реальностью было особенно заметно среди респондентов, которые сообщили о серьезных проблемах в детстве. Для многих участников семейные конфликты служили основным фактором стресса. Тем не менее даже люди, не испытывавшие детских травмирующих переживаний, предпочитали окружающей реальности уединение и свой внутренний мир. Личная «виртуальная реальность» служит для них постоянной компенсацией душевного расстройства, источником радости и вдохновения.
Грезы как зависимость
Участники исследования отмечали, что на грезы тратится много времени. Фактически респонденты прямо описали стремление к мечтаниям как зависимость. Временные затраты различались: некоторые говорили о 2–3 часах в день, тогда как другие обозначали более длительные периоды — 6 часов и больше. Огорченные психической зависимостью, стыдящиеся и обеспокоенные тем, что их раскроют, и полные решимости скрыть свою тайну от общества, многие респонденты обращались за профессиональной помощью.
Может быть интересно
Проведенное в Польше исследование 2018 года, основанное на интерпретативном феноменологическом анализе (IPA), однозначно рассматривает навязчивые грезы как новую форму поведенческой зависимости. Неадаптивные мечтатели имеют определенное сходство с проблемными интернет-игроками, которые играют для того, чтобы избежать реальных жизненных трудностей (бегство от реальности), и используют фантазию, чтобы испытать вещи, не существующие в реальности, или опробовать в игре альтернативные идентичности. Навязчивые грезы можно рассматривать как поведенческую зависимость, потому что люди испытывают острое стремление к ним или чувствуют себя вынужденными повторять и растягивать этот процесс. Некоторые сообщают о непреодолимом желании погрузиться в мир фантазий сразу после пробуждения или хотят продолжать фантазировать, если их прерывают. Кроме того, мечтатели обеспокоены потерей контроля над фантазиями и безуспешными попытками ограничить их до приемлемого уровня.
Компоненты поведенческой зависимости обычно идентифицируются как: а) значимость — деятельность становится важнее, чем что-либо еще, и доминирует над мышлением; б) изменение настроения — переживание деятельности ведет к возбуждающему удовольствию (кайфу); в) толерантность — привыкание, требующее нарастания объемов активности; г) отстранение — неприятные состояния, когда деятельность прекращается или внезапно снижается; д) конфликт (меж- или внутриличностный); е) рецидив — вызывающие привыкание паттерны легко и быстро восстанавливаются даже после длительного воздержания или контроля.
Навязчивые грезы — болезнь или симптом?
Исследователи обнаружили высокий уровень коморбидности навязчивых грез на выборке из 39 пациентов: 74,4% соответствовали критериям более чем трех дополнительных расстройств, а 41,1% — свыше четырех. Наиболее частым коморбидным состоянием являлся синдром дефицита внимания с гиперактивностью (76,9%); 71,8% соответствовали критериям тревожного расстройства, 66,7% — депрессивного расстройства и 53,9% — обсессивно-компульсивного или родственного расстройства; 28,2% пытались покончить жизнь самоубийством. Пациенты, отвечающие критериям неадаптивной мечтательности, часто имеют сложные психиатрические проблемы. Следовательно, навязчивые грезы отличаются от обычных мечтаний, а склонные к ним люди испытывают значительные страдания. Данные, полученные от 202 участников, показали, что у 64,4% из них было диагностировано психическое заболевание, включая депрессию (32%), тревожность (29%), обсессивно-компульсивное расстройство (11%), синдром дефицита внимания и гиперактивность (9%), посттравматическое стрессовое расстройство (7%), пограничное расстройство личности (4%), расстройство аутистического спектра (3%), психотические (3%) и диссоциативные расстройства (2%).
На выборке из 77 лиц с самостоятельно поставленным диагнозом навязчивых грез установлено, что увеличение мечтаний тесно связано с одновременным усилением других симптомов и отрицательных эмоций, а также с уменьшением положительных переживаний. Неадаптивная мечтательность временно сопровождалась обсессивно-компульсивными симптомами, диссоциацией и негативными эмоциями, при этом обсессивно-компульсивные проявления были единственным постоянным предшественником грез. Авторы пришли к выводу, что эти симптомы потенциально имеют общие механизмы и могут коррелировать с уровнем серотонина в развитии или поддержании болезненного состояния. Связь с обсессивно-компульсивными симптомами подтвердилась и на выборке из 510 участников. Неадаптивная мечтательность умеренно связана как с навязчивыми идеями, так и с компульсиями, включая компульсии проверки и повторения, навязчивые идеи, а также физические компульсии. Авторы считают, что диссоциативные механизмы играют важную роль во взаимосвязи навязчивых грез и обсессивно-компульсивных симптомов.
Лечится ли неадаптивная мечтательность
Участники описали свои попытки обращения за профессиональной медицинской помощью для избавления от неадаптивной мечтательности, в результате которой получали психофармакотерапию на основе ошибочного диагноза. Психотропные препараты, например антипсихотические, помогали незначительно, уменьшая тревожность, но не устраняя навязчивые грезы. Другие сообщили об умеренном улучшении симптомов депрессии и об отсутствии ответа неадаптивной мечтательности на различные селективные ингибиторы обратного захвата серотонина (СИОЗС), такие как паксил или циталопрам. Респондентам были поставлены различные диагнозы, включая депрессивное расстройство, тревожное расстройство, обсессивно-компульсивное расстройство, посттравматическое стрессовое расстройство, пограничное расстройство личности и диссоциативное расстройство или несколько диагнозов одновременно. Стыд и страх быть неправильно понятыми служили препятствиями для точности диагностики и правильного выбора последующей терапии.
Читайте также
На основании предварительных данных исследователи предостерегают людей с навязчивыми грезами от употребления марихуаны или синтетических агонистов каннабиноидных рецепторов. Что касается потенциально полезных при неадаптивной мечтательности соединений, у 24% участников антидепрессанты вызывали уменьшение симптомов по сравнению с 10%, которые заявили, что препараты слегка или значительно усилили грезы. Кроме того, у 7% нейролептики уменьшили симптомы, тогда как только 2% сообщили об их усилении. Авторы полагают, что антидепрессанты СИОЗС оказались относительно эффективной подгруппой препаратов и могут стать лекарствами первой линии при неадаптивной мечтательности.
Вместо заключения
Мечты — это нормальная и очень распространенная умственная деятельность с бесчисленными ежедневными короткими эпизодами фантазий, однако про чрезмерную, неконтролируемую, тревожную и дисфункциональную форму грез до сих пор известно мало. Последние пять лет интерес к этому явлению возрос, во многом благодаря усилиям профессор Сомера и его коллег, но в русскоязычной научной литературе проблема навязчивых грез до сих пор полностью игнорируется и затрагивается лишь в некоторых СМИ.
Главный вывод большинства исследований заключается в том, что существует острая необходимость в раннем выявлении неадаптивной мечтательности, ее правильной диагностике в зрелом возрасте, изучении взаимосвязи с другими психологическими и психическими расстройствами и предотвращении постановки неверного диагноза с последующим назначением неподходящей терапии. Среди исследователей продолжается спор о том, следует ли классифицировать определенные проблемные формы поведения как новые поведенческие зависимости или надо избегать чрезмерной патологизации повседневной деятельности. Судя по имеющейся к настоящему моменту информации, навязчивые грезы скорее являются не самостоятельной патологией, а симптомом, указывающим на возможное присутствие коморбидных нарушений психики, которые могут потребовать серьезного лечения.
Проверить себя по шкале склонности к навязчивым грезам читатель может в автоматизированной версии опросника, переведенной на русский язык. Подробнее ознакомиться с проблематикой и опубликованными научными работами по неадаптивной мечтательности можно на сайте проекта профессора Сомера. Также существует небольшое русскоязычное сообщество «Анонимные Дейдримеры», предлагающее онлайн-собрания для людей, страдающих от навязчивых грез и желающих найти поддержку.
Откуда берутся навязчивые эротические фантазии и что с ними делать
У вас бывали эротические фантазии, которые вы всеми силами пытались выкинуть из головы? О чем они были: о родителях, парне подруги, насилии? Или обо всем сразу? О какой бы «запрещенке» вы ни мечтали, это всегда вызывает смешанные чувства — от тревоги до отвращения и даже паники. Лиза Мороз пытается понять, почему такие сексуализированные картинки приносят нам неприятные эмоции, зачем мозг на них фиксируется и как вытравить их из сознания (просто не думать не сработает).
На безрыбье и рак рыба, подумала я, перед тем как попытаться восстановить упавшее во время карантина либидо с помощью воображения. Закрыв глаза, я дала волю фантазии — пускай придет любой образ, который сможет встряхнуть мою впавшую в анабиоз сексуальность.
И тут всплывает образ бывшего, который проворачивает со мной такие трюки, от которых раньше мне сносило голову.
Теперь же я пытаюсь выкинуть его из головы: ничего, кроме тревоги и тошноты, эти фантомные воспоминания не вызывают. Я знаю, чем сейчас живет этот человек, что он постит и чего хочет — всё это не вписывается в мои ценности, а значит, и мечтать о нем я не должна. Но что-то пошло не так.
И ладно, если бы это было один раз, но любовник из прошлого стал навещать меня слишком часто, и чем больше я хотела отделаться от него, тем ярче становились картинки. У меня было два варианта: либо я диагностирую у себя какую-то перверсию, либо узнаю, бывает ли такое у других.
Спрашиваю в посте: бывали ли у вас навязчивые сексуальные фантазии и что вы с ними делали? Скрещиваю пальцы в надежде убедиться, что со мной всё в порядке. Мне отвечают 20 френдов, которым мешали секси-миражи хотя бы раз в жизни. Выдыхаю.
Со мной что-то не так?
«Для многих людей это всё равно что обнаружить внутри себя животное», — говорит Пеппер Шварц, социолог из Вашингтонского университета, изучающий сексуальность и сексуальные фантазии.
Мы беспокоимся из-за сексуальной ориентации в нашей фантазии, проявления агрессии в сексе по отношению к себе или другим людям и табу вроде педофилии, зоофилии или инцеста.
В анонимном опросе, который я опубликовала в соцсетях, мне рассказали именно о таких мыслях.
«Я фантазирую о таксисте, который когда-то в реальности пытался изнасиловать меня пьяную. Эта мыслительная жвачка просто не дает покоя. Перед глазами его член в презервативе, мысли о том, что я беру его в рот. От этого меня начинает тошнить. Не знаю даже, как избавиться. Чем сильнее заставляю себя не думать об этом, тем ярче это вижу».
Сексолог Ольга Ли вспоминает, что в ее практике были похожие случаи, правда, единичные:
Эти образы не только вызывают панику, но и заставляют человека усомниться в своих истинных желаниях.
«Если я думаю о сексе с отцом, бывшим или питомцем, значит ли это, что я действительно хочу такое испытать?»
Доктор психологии Чед Веттернек говорит, что отличить мнимые желания от фантазий, которые действительно хочется реализовать, можно именно по чувству сомнения. «Если не уверены, значит, не хотите», — утверждает он.
Запретный плод сладок
У одних людей воображаемые сцены с изнасилованием вызывают легкое неудобство, а у других — отчаяние. Дело в том, что вторые начинают беспокоиться о значении таких фантазий и тем самым дают им силу. Люди могут зацикливаться на них, стыдиться и отправлять в темные подвалы психики — в отличие от тех, кто способен быстро вымести их из сознания, просто зажмурившись посильнее.
Но и тем, и другим эти фантазии (мимолетные или задержавшиеся в голове) приносят негатив, потому что в их основе лежат устоявшиеся социокультурные стереотипы. Ведь сначала нас пичкают правилами в стиле «и в мыслях своих не прелюбодействуй», а потом предлагают пересмотреть свои устаревшие взгляды согласно современным политическим веяниям и научным открытиям. Многие либеральные доктрины критикуют традиционную религию за то, что она контролирует мысли человека, но сами же навешивают ярлыки — что политкорректно, а что нет.
Представьте внутренний конфликт мужчины, который уважает права и чувства женщин, но при этом мечтает изнасиловать подружку.
Или диссонанс феминистки, которая с радостью разрешила бы заковать себя в наручники и морально унизить. Как им поступить?
Нейромедиаторы и самооценка
Кроме психологов, тему изучают и нейробиологи. Канадский профессор Адам Радомски опросил 777 студентов колледжей из 13 стран мира. 94% участников рассказали, что за последние три месяца у них не раз были навязчивые мысли и не только сексуального характера. Радомски предположил, что наряду со склонностью к многозадачности и обдумыванию сразу нескольких вещей эволюция наградила нас способностью к руминации — постоянному пережевыванию одних и тех же мыслей. Такое вот напоминание, что не бывает ничего идеального.
Читайте также
Почему же кто-то фиксируется на неприятных мыслеобразах, а кто-то нет? Исследователи выделяют несколько факторов.
Профессор Майкл Андерсон из Кембриджского университета и доктор Тейлор Шмит пошли дальше и выяснили, какой именно нейромедиатор влияет на возникновение навязчивых мыслей. Это гамма-аминомасляная кислота (ГАМК) — основное тормозящее вещество в головном мозге. Высвобождаясь из одной нервной клетки, он подавляет активность в других, связанных с ней клетках. Андерсон и его коллеги обнаружили, что чем больше у человека ГАМК в гиппокампе (области мозга, отвечающей за память), тем лучше он блокирует поиск неприятных мыслей и их возвращение. Даже здоровым людям с меньшим количеством ГАМК хуже удавалось избегать нежелательных мыслей. Возможно, поэтому антидепрессанты типа «Прозака» и «Золофта» могут подавлять или смягчать фиксацию.
Эта когнитивная особенность тесно связана с самооценкой.
Если вы постоянно критикуете себя, скорее всего, вам сложнее управлять своими мыслительными процессами. А значит, повышается вероятность того, что одна мысль о сексе с бывшим или отцом вам будет казаться катастрофой.
«То, как люди реагируют на нежелательные мысли, во многом зависит от их уровня самооценки», — подтверждает Фрэнк Финчам, когнитивный психолог из Университета Уэльса.
Не думайте о белом медведе
Если человек представляет себе половой контакт с отцом или матерью, возможно, существует какая-то болезненная связь с ним. Скорее всего, были какие-то околосексуальные травмирующие эпизоды или другой опыт, связанный с родителями. Наша психика вытесняет такие моменты, чтобы защититься, поэтому нужно аккуратно докопаться до травмы, чтобы человек понял причины своей фантазии».
Сексолог и юнгианский аналитик Ольга Ли
Ольга Ли уточняет, что подавлять такие желания бессмысленно, потому что за ними скрываются непрожитые чувства, которые так или иначе найдут выход. Но даже если за фантазиями не стоят столь глубокие переживания, просто вычистить их из сознания не получится. Это доказывает знаменитый эксперимент психолога Даниэля Вегнера «Эффект белого медведя».
Участники эксперимента разделились на две группы: в первой люди должны были думать о белом медведе, во второй — ни в коем случае о нем не вспоминать. В результате те, кому нельзя было думать о медведе, вспоминали о нем примерно раз в минуту — чаще, чем те, кто старался держать мысль о нем в голове. Вегнер считал, что, подавляя идею, ум следит за содержимым сознания: есть ли там «запретная» мысль — и поэтому более чувствителен к ней. Есть и вторая теория: пытаясь отвлечь себя от одной темы и думая о другой, мозг создает ассоциации между ними. В результате отвлекающая идея помогает вернуть ту, которую должна была перекрыть.
Еще одно исследование показало, что люди, которые пытались подавить стереотипные или предвзятые концепции, сделали их только сильнее.
Попытки избавиться от навязчивых мыслей могут привести к рассеянности, повышенной тревожности, асоциальности.
Что делать?
Вот такой парадокс психики: то, чего мы больше всего не хотим или боимся, снова и снова приходит нам в голову. Но избавиться от навязчивых сексуальных картинок всё же можно.
1. Постарайтесь принять, что это всего лишь мысли, а не реальные желания, требующие немедленной реализации.
Каждый раз, когда вам в голову приходит надоедливая идея, говорите себе: «Это обычная фантазия и ничего больше».
«Когда вы выражаете чувства словами, вы тормозите свои эмоциональные реакции — точно так же, как нажимаете на педаль тормоза, когда видите желтый свет», — объяснил Либерман.
Та же схема работает и с нежданными мыслями.
2. Некоторые терапевты дают своим клиентам «разрешение» думать о запретном некоторое время каждый день.
В не очень серьезных случаях это помогает снять тревогу, связанную с этими фантазиями.
Сексолог Ольга Ли рассказывает, как она работает с подобными запросами клиентов:
«Сначала нужно понять, почему появляются такие фантазии. Затем снять зацикленность с этого вопроса, переключив человека на другие аспекты его жизни. А для этого нужно узнать, чего он хочет, что думает о себе, какие у него есть потребности. Я бы попросила этого человека записать ответы, потому что, когда мы прописываем такие вещи, мы начинаем иначе смотреть на себя и фокусируемся на другом».
Также Ольга рекомендует освоить различные дыхательные практики, чтобы научиться расслабляться. Подойдет базовая медитация. Развитие этого навыка важно при работе не только с сексуальными вопросами, но и с другими психологическими проблемами.
Запретные фантазии — это защитный механизм. Он нужен, чтобы нас не отвергало общество, а чувства не разрывали нас изнутри.
Но если такие мысли задерживаются надолго, то могут нарушить стабильность нашей психики. Даже самые безобидные мысли о бывших, попавшие в центрифугу сознания, способны навредить, если мы оцениваем их как плохие и неправильные. Поэтому мы должны быть снисходительны к себе и больше заботиться о своем ментальном здоровье. Скажите себе: «Да, я фантазирую о бывшем, но ничего страшного. Это всего лишь фантазия. Я ни в чем не виновата, и мне не нужно этого стыдиться, потому что воображать — это нормально».