на прохоровском поле танки схватились врукопашную
Новое в блогах
Сообщество «Политика, экономика, общество (без банов)»
Танковый бой под Прохоровкой: что же там происходило
Со школьной скамьи вызубренное Прохоровское танковое сражение и сегодня оставляет массу вопросов без ответов. А если рассказать об этой битве то, что о ней известно, — предстает картина совсем другой Прохоровки, не столько героической, сколько безумной…
Один из участников после войны вспоминал кульминацию боя под Прохоровкой:
«Эфир превратился в котел человеческих эмоций, на радиоволнах начало твориться что-то невообразимое. На фоне обычного потрескивания помех в наушники неслись десятки команд и приказов, а также все, что думали сотни русских мужиков из разных концов о «гансах», «фрицах», фашистах, Гитлере и прочей сволочи. Под горячую руку танкисты вспоминали и собственное начальство, которое завело их в это пекло…»
Последнее предложение вызывает вопросы: за что именно советские танкисты материли свое начальство? Что значит — начальство завело их в пекло?
Почему немецкие генералы не вспоминали о «самом крупном танковом сражении во Второй мировой войне»? Почему генерал-лейтенант Павел Ротмистров не был за него награжден? Кто же в нем победил, если советского командующего в Москве не посчитали достойным награды?
Хрестоматийное, со школьной скамьи вызубренное Прохоровское танковое сражение и сегодня оставляет массу вопросов без ответов. А если рассказать об этой битве то, что о ней известно, — предстает картина совсем другой Прохоровки, не столько героической, сколько безумной…
11 июля. Накануне боя
Битва на южном фасе Курской дуги зашла в тупик. Немецкое наступление в районе деревни Поныри уперлось в оборону 1-й танковой армии генерала Катукова. Вермахт уже отбил два советских контрудара… Ситуация требовала свежего стратегического решения, и штабы принялись импровизировать.
Идея немецких генералов: ударить с двух сторон на Прохоровку, взять ее и по излучине реки Псел прорваться к Курску. У этого плана есть и запасной вариант. Немцы допускают советский контрудар, и эта перспектива их не пугает: части вермахта занимают тут высотки, перед которыми узкое поле (с одной стороны река, с другой — железнодорожная насыпь) — хорошая оборонительная позиция.
Идея советских генералов: 5-я танковая армия генерала Ротмистрова (легкие и средние танки) обходит немцев, застрявших под Понырями, вырывается на оперативный простор и быстро движется к Харькову, нанося противнику стратегическое поражение.
Оба плана смелы и решительны. И оба — результат полного незнания реальной обстановки. Немцы, допуская контрудар РККА, даже близко не представляли себе время и силу этого удара. А советское командование не знало, что противник уже перебросил главные силы из-под Понырей под Прохоровку.Вечером гвардейцы 5-й танковой армии (около 600 машин) и эсэсовцы 2-го танкового корпуса (около 300 машин) начали сближение, чтобы утром столкнуться в самом безумном танковом бою в истории…
12 июля. Встречный бой
Двигаясь в сходящихся под углом направлениях, советские и немецкие танки внезапно оказались в поле зрения друг друга на небольшом прохоровском поле.
Немцы первыми заметили противника — 600 советских танков! Советские танкисты были шокированы не меньше. Несколько минут две армады бездействовали, разглядывая друг друга. Советский командующий очнулся раньше фашистского. Он приказал своей армии идти в лобовую атаку.
Уже позже генерал Ротмистров объяснял решительный приказ тем, что у немцев было много тяжелых, хорошо бронированных машин, которые советские легкие и средние танки пробивали только на близкой дистанции, а стало быть, сближение было жизненно необходимым.
Звучало это разумно, а вот на деле оказалось сущим кошмаром: танки 5-й гвардейской армии неслись на врага, стреляя на ходу. Они не были оборудованы стабилизаторами, и их снаряды летели куда угодно, но только не в цель. Так что танки 2-го танкового корпуса, которым их командующий, обергруппенфюрер Хауссер, приказал открыть огонь с места, расстреливают танки Ротмистрова словно в тире.
Герой Советского Союза, старший лейтенант Евгений Шкурдалов вспоминал ту «атаку камикадзе»:
«От прямого попадания снарядов танки взрывались на полном ходу. Срывало башни, летели в стороны гусеницы. Отдельных выстрелов слышно не было. Стоял сплошной грохот. Из горящих машин выскакивали танкисты и катались по земле, пытаясь сбить пламя».
Люто матеря начальство, советские танкисты пересекли-таки открытое пространство Прохоровского поля, и боевые порядки противников смешались. Командование сразу же утерялось, ведь хаосом руководить невозможно.
Старший лейтенант Григорий Пэнэжко, Герой Советского Союза докладывал:
«Наши танкисты, выбравшиеся из своих разбитых машин, искали на поле вражеские экипажи, тоже оставшиеся без техники, и били их из пистолетов, схватывались врукопашную. Помню капитана, который в каком-то исступлении забрался на броню подбитого немецкого «тигра» и бил автоматом по люку, чтобы выкурить оттуда гитлеровцев».
А вот свидетельство пехотного унтерштурмфюрера Гюрса:
«Они были вокруг нас, над нами, среди нас. Завязался рукопашный бой, мы выпрыгивали из наших одиночных окопов, поджигали магниевыми кумулятивными гранатами танки противника, взбирались на наши бронетранспортеры и стреляли в любой танк или солдата, которого мы заметили. Это был ад!» Бой продолжается весь день. Согласно немецким свидетельствам, группы советских танков атаковали их до самой темноты (скорее всего, это вступили в бой отставшие экипажи 5-й гвардейской танковой армии). Поздно вечером уцелевшие, огрызаясь выстрелами, потихоньку расползлись по сторонам. На небольшом поле осталось около 400 сгоревших танков и несколько тысяч погибших пехотинцев.
Сражение завершилось. И тут возникает вопрос: а кто в нем победил?
После боя
Критериев победы может быть много. Если победу определяет результат, то не победил никто, поскольку были сорваны планы обеих сторон и никто не решил поставленную задачу. Если победу определяет соотношение потерь, то она однозначно за немцами. Их потери — около 70 танков, тогда как Ротмистров потерял 60—70% своей техники.
А есть еще древнее определение победителя: победил тот, за кем осталось поле боя. Но тут все совсем сложно: часть поля удержали немцы, часть — русские. В общем, как это часто бывает в спорных ситуациях, каждая сторона сочла победителем себя.
Сталин получил отчет о бое представителя Ставки Василевского, в котором тот в пух и прах разнес действия командования 5-й гвардейской танковой армии, и тут же вызвал к себе Павла Ротмистрова. Генерал понимал, что его судьба висит на волоске, и защищался смело, по-гвардейски. В сущности, он сам предъявил претензии Сталину, указав, что новые немецкие танки значительно превосходят по своим характеристикам советские машины. Вот и пришлось недостатки техники компенсировать большими потерями…
Сталин убивал людей и за меньшее, но тут он неожиданно сдержался. Вскоре в войска начали поступать танки ИС и Т-34-85, и Красная армия вернула себе ненадолго утраченное техническое превосходство. А Павла Ротмистрова Сталин не наградил, но и не наказал. Наверное, понимать это надо так, что воевал тот плохо, но имел на то уважительные причины.
Самый безумный танковый бой в истории
Адская битва советских и фашистских танков в сражении под Прохоровкой в июле 1943 года.
Один из участников после войны вспоминал кульминацию боя под Прохоровкой:
«Эфир превратился в котел человеческих эмоций, на радиоволнах начало твориться что-то невообразимое. На фоне обычного потрескивания помех в наушники неслись десятки команд и приказов, а также все, что думали сотни русских мужиков из разных концов о «гансах», «фрицах», фашистах, Гитлере и прочей сволочи. Под горячую руку танкисты вспоминали и собственное начальство, которое завело их в это пекло…»
Последнее предложение вызывает вопросы: за что именно советские танкисты материли свое начальство? Что значит — начальство завело их в пекло?
Почему немецкие генералы не вспоминали о «самом крупном танковом сражении во Второй мировой войне»? Почему генерал-лейтенант Павел Ротмистров не был за него награжден? Кто же в нем победил, если советского командующего в Москве не посчитали достойным награды?
Хрестоматийное, со школьной скамьи вызубренное Прохоровское танковое сражение и сегодня оставляет массу вопросов без ответов. А если рассказать об этой битве то, что о ней известно, — предстает картина совсем другой Прохоровки, не столько героической, сколько безумной…
11 июля. Накануне боя
Битва на южном фасе Курской дуги зашла в тупик. Немецкое наступление в районе деревни Поныри уперлось в оборону 1-й танковой армии генерала Катукова. Вермахт уже отбил два советских контрудара… Ситуация требовала свежего стратегического решения, и штабы принялись импровизировать.
Идея немецких генералов: ударить с двух сторон на Прохоровку, взять ее и по излучине реки Псел прорваться к Курску. У этого плана есть и запасной вариант. Немцы допускают советский контрудар, и эта перспектива их не пугает: части вермахта занимают тут высотки, перед которыми узкое поле (с одной стороны река, с другой — железнодорожная насыпь) — хорошая оборонительная позиция.
Идея советских генералов: 5-я танковая армия генерала Ротмистрова (легкие и средние танки) обходит немцев, застрявших под Понырями, вырывается на оперативный простор и быстро движется к Харькову, нанося противнику стратегическое поражение.
Оба плана смелы и решительны. И оба — результат полного незнания реальной обстановки.
Немцы, допуская контрудар РККА, даже близко не представляли себе время и силу этого удара. А советское командование не знало, что противник уже перебросил главные силы из-под Понырей под Прохоровку.
Вечером гвардейцы 5-й танковой армии (около 600 машин) и эсэсовцы 2-го танкового корпуса (около 300 машин) начали сближение, чтобы утром столкнуться в самом безумном танковом бою в истории…
12 июля. Встречный бой
Двигаясь в сходящихся под углом направлениях, советские и немецкие танки внезапно оказались в поле зрения друг друга на небольшом прохоровском поле.
Немцы первыми заметили противника — 600 советских танков! Советские танкисты были шокированы не меньше. Несколько минут две армады бездействовали, разглядывая друг друга. Советский командующий очнулся раньше фашистского. Он приказал своей армии идти в лобовую атаку.
Уже позже генерал Ротмистров объяснял решительный приказ тем, что у немцев было много тяжелых, хорошо бронированных машин, которые советские легкие и средние танки пробивали только на близкой дистанции, а стало быть, сближение было жизненно необходимым.
Звучало это разумно, а вот на деле оказалось сущим кошмаром: танки 5-й гвардейской армии неслись на врага, стреляя на ходу. Они не были оборудованы стабилизаторами, и их снаряды летели куда угодно, но только не в цель. Так что танки 2-го танкового корпуса, которым их командующий, обергруппенфюрер Хауссер, приказал открыть огонь с места, расстреливают танки Ротмистрова словно в тире.
Герой Советского Союза, старший лейтенант Евгений Шкурдалов вспоминал ту «атаку камикадзе»:
«От прямого попадания снарядов танки взрывались на полном ходу. Срывало башни, летели в стороны гусеницы. Отдельных выстрелов слышно не было. Стоял сплошной грохот. Из горящих машин выскакивали танкисты и катались по земле, пытаясь сбить пламя».
Люто матеря начальство, советские танкисты пересекли-таки открытое пространство Прохоровского поля, и боевые порядки противников смешались. Командование сразу же утерялось, ведь хаосом руководить невозможно.
Старший лейтенант Григорий Пэнэжко, Герой Советского Союза докладывал:
«Наши танкисты, выбравшиеся из своих разбитых машин, искали на поле вражеские экипажи, тоже оставшиеся без техники, и били их из пистолетов, схватывались врукопашную. Помню капитана, который в каком-то исступлении забрался на броню подбитого немецкого «тигра» и бил автоматом по люку, чтобы выкурить оттуда гитлеровцев».
А вот свидетельство пехотного унтерштурмфюрера Гюрса:
«Они были вокруг нас, над нами, среди нас. Завязался рукопашный бой, мы выпрыгивали из наших одиночных окопов, поджигали магниевыми кумулятивными гранатами танки противника, взбирались на наши бронетранспортеры и стреляли в любой танк или солдата, которого мы заметили. Это был ад!»
Бой продолжается весь день. Согласно немецким свидетельствам, группы советских танков атаковали их до самой темноты (скорее всего, это вступили в бой отставшие экипажи 5-й гвардейской танковой армии). Поздно вечером уцелевшие, огрызаясь выстрелами, потихоньку расползлись по сторонам. На небольшом поле осталось около 400 сгоревших танков и несколько тысяч погибших пехотинцев.
Сражение завершилось. И тут возникает вопрос: а кто в нем победил?
Критериев победы может быть много. Если победу определяет результат, то не победил никто, поскольку были сорваны планы обеих сторон и никто не решил поставленную задачу. Если победу определяет соотношение потерь, то она однозначно за немцами. Их потери — около 70 танков, тогда как Ротмистров потерял 60—70% своей техники.
А есть еще древнее определение победителя: победил тот, за кем осталось поле боя. Но тут все совсем сложно: часть поля удержали немцы, часть — русские. В общем, как это часто бывает в спорных ситуациях, каждая сторона сочла победителем себя.
Сталин получил отчет о бое представителя Ставки Василевского, в котором тот в пух и прах разнес действия командования 5-й гвардейской танковой армии, и тут же вызвал к себе Павла Ротмистрова. Генерал понимал, что его судьба висит на волоске, и защищался смело, по-гвардейски. В сущности, он сам предъявил претензии Сталину, указав, что новые немецкие танки значительно превосходят по своим характеристикам советские машины. Вот и пришлось недостатки техники компенсировать большими потерями…
Сталин убивал людей и за меньшее, но тут он неожиданно сдержался. Вскоре в войска начали поступать танки ИС и Т-34−85, и Красная армия вернула себе ненадолго утраченное техническое превосходство. А Павла Ротмистрова Сталин не наградил, но и не наказал. Наверное, понимать это надо так, что воевал тот плохо, но имел на то уважительные причины.
Предложение автора статьи в газете Die Welt о сносе памятника было неуместно даже в сослагательном наклонении. Но факты о сражении под Прохоровкой, подтвержденные российским военными, историками и руководителями СССР, не могут быть ни «мерзкими», ни «угодными». Они просто есть. И их надо просто узнать.
Как пишет российское государственное информационное агентство РИА «Новости», Прохоровское сражение, действительно, по конъюнктурным соображениям было мифологизировано во времена СССР.
Об этом в интервью агентству рассказал кандидат исторических наук Валерий Замулин, специализирующийся на Курской битве и издавший несколько десятков работ о ее ходе и истории Прохоровского сражения. Он считает статью в Die Welt «хорошо нарезанной окрошкой из правды, выдумки и предположений», не заслуживающих внимания историков, однако советская пропаганда (необходимая в годы войны) сыграла злую шутку с теми, кто ей поверил.
О выдуманных и «нарисованных» фактах в битве под Прохоровкой историк Замулин писал еще год назад в обширной статье в газете «Ведомости».
Во-первых, что в столкновении, произошедшем 12 июля 1943 года на крохотном, изрезанном глубокими оврагами поле юго-западнее Прохоровки, участвовали, по разным данным, от 1200 до 2000 танков и самоходных орудий. Во-вторых, что это было победоносное событие для Красной армии, переломившее ход Курской битвы. В-третьих, что действовавший там корпус СС в тот день был наголову разгромлен и стремительно отброшен на исходные позиции к Белгороду.
Но в историю войны именно события под Прохоровкой вошли как самое крупное танковое сражение. Произошло это исключительно по «конъюнктурным соображениям». Для полного понимания того, что происходило под Прохоровкой, приведем выдержки из статьи историка Валерия Замулина.
Расследование «комиссии Маленкова» продолжалось две недели, затем ее выводы легли на стол Сталину. Ставился вопрос об отстранении Ротмистрова от должности и предании суду. Его судьба висела на волоске до конца июля, когда стараниями начальника Генштаба маршала Александра Василевского гнев верховного главнокомандующего удалось погасить, а в конце августа 1943 года генерал был удостоен ордена Кутузова 1-й степени за вклад в победу в Курской битве. Тем самым вопрос, как оценивать события под Прохоровкой, фактически решился: считать сражение победоносным, на потерях внимание не акцентировать.
Осенью 1943 года командование 5 гв. ТА попыталось сгладить негативное впечатление от неудачи и подчеркнуть заслуги армии созданием образа грандиозного сражения, в котором ее войска якобы разгромили огромную по численности танковую группировку врага.
После войны командующий 5 гв. ТА генерал Ротмистров пытался исправить свои неверные цифры
Но именно эти цифры и вошли в историю Курской битвы и легли в основу мифа о Прохоровке. Так как отчетные документы армий априори считались правдивыми, то на их основе и с этими цифрами в 1944 году была опубликована большая статья о тех событиях в «Сборнике по обобщению опыта войны» Генштаба. Отсутствие фильтра для отсева небылиц стало одной из главных причин продвижения мифа о 1500 танков в научную среду и СМИ. Кроме того, после 1945 года все документы Красной армии были засекречены.
Вышедшая в 1960 году книга воспоминаний Ротмистрова о боях под Прохоровкой закрепила легенду о количестве бронетехники и о «величайшем танковом сражении», стимулировав ее распространение.
Позднее сам Ротмистров пытался исправить эти неверные цифры. В интервью «Военно-историческому журналу» он утверждал, что юго-западнее Прохоровки враг ввел в бой немногим более 500, а первый эшелон 5 гв. ТА имел до 700 танков, поэтому во встречном бою участвовало 1200 боевых машин. Но одновременно, чтобы не опровергать устоявшуюся цифру, он выдвинул новую легенду: еще 300 боевых машин его армии были направлены для ликвидации угрозы прорыва противника южнее Прохоровки (хотя в его же отчете было указано, что туда ушло всего 92 танка, то есть 200 танков где-то «потерялись»).
События 12 июля 1943 года у Прохоровки не имели ключевого влияния на исход Курской битвы в целом, контрудар изначально не планировался для изменения обстановки на всей Курской дуге, а был призван решить лишь задачи оборонительной операции Воронежского фронта.
Академия Генштаба ВС РФ подтвердила: никакого разгрома немецких войск под Прохоровкой не было
В октябре 2018 года сайт Минобороны РФ опубликовал данные, подтверждающие, что «разгром» немецких войск под Прохоровкой был мифом.
Красная армия в контрударе под Прохоровкой потеряла 470 танков (из 670). Немцы же потеряли всего 50 танков (из 490).
Второй танковый корпус СС потерял в этом бою 7,7 тысячи человек.
В Военной академии Генштаба ВС РФ пояснили, что такое соотношение потерь сторон в личном составе и технике объясняется рядом недостатков в подготовке проведения Курской битвы. К началу наступления советской армии разработка планов артиллерийской контрподготовки на фронтах не была своевременно завершена. А советская разведка не смогла точно выявить места сосредоточения немецких войск и размещения сил.
Контрудары советских танков под Прохоровкой готовились наспех и наносились по противнику, не исчерпавшему свой наступательный потенциал. Недостатком явилось и то, что Орловская наступательная операция была начата преждевременно.
Кроме того, Вермахт впервые в ходе сражения под Прохоровкой массово применил тяжелые танки «Тигр» и «Фердинанд», броня которых была непробиваемой для советских танков Т-34.
Что произошло на Прохоровском поле
Из истории Великой Отечественной войны известно, что одно из самых грандиозных танковых сражений произошло на Прохоровском поле, где в ожесточенном поединке встретились немецкие и советские танки во время знаменитой Курской битвы 1943 года. С 1995 года на этом поле стоит обелиск участникам этого сражения в виде звоницы, основного памятника мемориального комплекса «Прохоровское поле», расположенный в двух километрах от окраины посёлка Прохоровка Белгородской области на высоте 252,2 метров в память о павших здесь в крупном танковом сражении 12 июля 1943 года. Открыт к 50-летию победы в Великой Отечественной войне в мае 1995 года. Скульптор Вячеслав Клыков, архитектор Роман Иванович Семерджиев, инженер Геннадий Константинович Силохин.
Весной 1992 года группа общественных деятелей Белгородской и Курской областей вынесла предложение построить в память о погибших в Курской битве православный храм в районном центре Прохоровка и принять участие населению в сборе средств на сооружение памятника. 3 ноября 1993 года в газете «Правда» вышла статья авторитетного советского государственного деятеля Николая Рыжкова, в которой критиковалось отсутствие строительства в районе Прохоровки за последние пять десятилетий. В статье содержался следующий призыв:
Заросли сорняками солдатские захоронения, исчезли под плугом и культиватором свидетельства ожесточенных боев. Сравнялись с землей блиндажи и окопы. А ведь есть на Руси прекрасная народная традиция: в честь больших побед над врагом, в память о павших на полях сражений отстроить храмы. Именно они и поныне составляют красоту и гордость национальной духовной культуры.
17 ноября 1993 года вышла новая статья Рыжкова с названием «Построим храм под Прохоровкой», в которой была выдвинута мысль вслед за Куликовым и Бородинским полями создать под Прохоровкой третье поле ратной славы России. «Храм будет не только вечным памятником, но и очагом духовного воспитания наших потомков» — написал Рыжков.
В формировании общественного мнения о необходимости сооружения храма на Прохоровском поле приняли участие журналисты и писатели Белгорода, секретари Союза писателей России во главе с председателем Валерием Ганичевым, а также отдельные художники, скульпторы, деятели искусства, ветераны войны и труда.
Будущий губернатор Белгородской области Евгений Савченко, находясь в должности исполняющего обязанности главы администрации региона, 26 октября 1993 года написал Совету Министров Российской Федерации:
Учитывая особое значение Победы в танковом сражении под Прохоровкой на исход Великой Отечественной войны, администрация области просит включить указанные в постановлении объекты в число первоочередных республиканских строек, сооружаемых к Дню Победы, и обеспечить финансирование в 1994 году строительно-монтажных и художественных работ по памятнику, музею и Дому культуры за счет средств федерального бюджета в объёме 7,9 млрд рублей.
Предложение было принято, и началась его реализация. Также за первые полтора года было собрано 160 млн неденоминированных рублей за счет народных пожертвований. Содействовали строительству храма и многие творческие коллективы. Например, дирекцией МХАТ им. М. Горького во главе с Татьяной Дорониной вся выручка от спектакля «Доходное место» была передана на строительство в Прохоровке. Советская оперная певица Ирина Архипова вместе с оркестром Большого театра организовала несколько концертов в Белгороде, все собранные средства от которых были переданы на строительство в Прохоровку. Ряд предприятий безвозмездно поставляло в Прохоровку технику и материалы, осуществляло выполнение спецзаказов. На сооружение православной звонницы был приглашен известный к тому времени скульптор Вячеслав Клыков.
Губернатор Белгородской области Евгений Савченко принял работы по сооружению объектов на Прохоровском поле под личный контроль. Было принято решение завершить сооружение комплекса к 50-летней годовщине Победы в Великой Отечественной войне (9 мая 1995 года). К концу апреля все работы в основном были завершены. 3 мая 1995 года состоялось торжественное открытие объектов на территории Прохоровского поля и освящение звонницы.
Вскоре ежедневно над полем зазвучала песня «На Прохоровском поле», написанная и исполненная большим патриотом России Михаилом Ножкиным:
На Прохоровском поле тишина,
Простая и святая, как молитва.
Неужто здесь и впрямь была война,
За Родину, за нас с тобою битва?
И где-то здесь героев рубежи,
Которых мы так редко вспоминаем,
И где и кто, и кто и где в земле сырой лежит —
Отец ли, дед ли, прадед чей, — не знаем.
На Прохоровском поле
От слёз людских, от боли
И от себя никак не убежать.
На Прохоровском поле
Нам всем по Божьей воле
Мужать, чтоб пред врагами не дрожать!
В тот день, Петра и Павла славный день,
В престольный праздник милого нам дома,
Кровавая, коричневая тень
Ползла по белгородским чернозёмам.
И здесь опять сошлись добро со злом
В страшенный день великой Курской сечи.
И танки, танки, танки, как живой металлолом,
С танкистами горели, словно свечи.
На Прохоровском поле
От слёз людских, от боли
И от себя никак не убежать.
На Прохоровском поле
Нам всем по Божьей воле
Мужать, чтоб пред врагами не дрожать!
О поле, поле, Прохоровский клин,
Молиться б на тебя должна Европа,
Солдат российский, словно из былин,
Как богатырь, поднялся из окопа.
На Прохоровском поле
От слёз людских, от боли
И от себя никак не убежать.
На Прохоровском поле
Нам всем по Божьей воле
Мужать, чтоб пред врагами не дрожать!
Течёт неслышно времени река,
Детишки там и тут в войну играют,
На колокольне Клыковской века
Слегка колокола перебирают.
Но рвётся, рвётся жизнь из-под земли,
И в памяти звучат былые песни,
И танки, танки, танки тракторами проросли,
Солдаты хлеборобами воскресли!
На Прохоровском поле
От слёз людских, от боли
И от себя никак не убежать.
На Прохоровском поле
Нам всем, по Божьей воле,
Мужать, чтоб пред врагами не дрожать.
Победа в Сталинградской битве позволила Красной армии в ходе ряда наступательных операций освободить значительные территории и подойти вплотную к Советской Украине, образовав довольно опасный, глубиной до 150 км и шириной 200 к, выступ в сторону немецких войск. Выступ получил название Курская дуга, и именно за счет его уничтожения вермахт планировал взять реванш после поражения под Сталинградом.
Красная армия, наученная горьким опытом поражений 1941 и 1942 годов, под Курском сумела создать систему эшелонированной обороны, что и повлияло на выбор тактики в предстоящем сражении: отражение атак противника с последующим переходом в контрнаступление. Для этого на Курской дуге в составе трех фронтов (Центрального, Степного и Воронежского) были сосредоточены значительные ресурсы, а предполагаемые места прорыва немецких войск усилены крупными минными полями.
Немецкое командование, как и во множестве предыдущих операций, планировало разгромить силы Красной армии на Курской дуге путем фланговых ударов с последующим окружением советских войск. Для этого на южном и северном фасах выступа были сосредоточены крупные группировки, усиленные танковыми дивизиями, большим количеством орудий и минометов. Особенно напряженная обстановка сложилась на юге, где в направлении на Обоянь и Курск с 5 июля 1943 года в наступление перешли части 4-й танковой армии генерал-полковника Германа Гота, в составе которых были новые тяжелые немецкие танки «Тигр» и «Пантера». Особенно грозен был танк «Тигр» в 88-мм пушкой, которая пробивала броню наших танков Т-34 с полутора-двух километров.
Немцы планировали уже к 6 июля достичь Обояни, но упорное сопротивление советских войск сильно замедляло темп продвижения. Осознав, что прорваться к Обояни не получится, командование вермахта сместило направление удара на Прохоровку. Сосредоточив достаточно крупные силы в лице 2-го танкового корпуса СС под командованием оберстгруппенфюрера Пауля Хауссера, немцы в течение двух дней, 10 и 11 июля, смогли продвинуться лишь на 6 км вглубь советской обороны. Решив, что немецкие части выдохлись, начальник Генштаба маршал Василевский и командующий Воронежским фронтом генерал армии Ватутин начали подготовку контрудара, который должен был стать началом разгрома противника под Курском. Основная нагрузка в этом контрударе ложилась на танкистов 5-й гвардейской танковой армии генерал-лейтенанта Ротмистрова.
Немцы, раньше заметив движение советских танков, сумели провести перестроение и встретили противника плотным огнем. Усугублял положение и неодновременный ввод в бой советских боевых машин, что едва не обернулось катастрофой. Положение помогла выровнять лишь высокая плотность боя, поскольку битва проходила на небольшой площади среди пересеченной местности. Поэтому, несмотря на большие потери советских танков, фактически расстреливавшихся в упор, немцам не удалось развить наступление и ударить в тыл. В результате немецкие войска вынуждены были отступить, не имея возможности удержать занятые позиции. Поле боя осталось за изрядно потрепанными советскими танкистами.
В 1972 году в свет вышли мемуары Ротмистрова, к тому моменту Главного маршала бронетанковых войск. В книге подробно описан длинный жизненный путь известного военачальника, в то числе и сражение под Прохоровкой. Рассказывая о действиях советских войск 12 июля, Ротмистров подвел итоги, акцентируя внимание на исключительной грандиозности события и его победном завершении:
На исходе был второй день грандиозного танкового сражения, в котором одновременно участвовало до 1200 танков и самоходных орудий. Гитлеровцы превосходили нас по количеству боевых машин, особенно тяжелых. Но бронированная фашистская армада натолкнулась на величайший героизм советских воинов и со скрежетом «забуксовала», обливаясь кровью своих солдат и офицеров, задыхаясь в огне и дыму. Урон врагу был нанесен огромный. Только за 12 июля в боях с 5-й гвардейской танковой армией противник лишился свыше 350 танков и потерял более 10 тысяч человек убитыми. Но даже ценой таких жертв фашисты не добились поставленной цели: их сила натолкнулась на нашу несокрушимую мощь.
Не оспаривая заслуги Ротмистрова, хочется отметить, что число участвовавших в сражении танков сильно завышено, что отмечал маршал Георгий Жуков, координировавший в Курской битве действия фронтов:
В битве под Курском войска Центрального и Воронежского фронтов по силам и средствам несколько превосходили противника. Конкретно это выражалось так: в людях — в 1,4, орудиях и минометах— в 1,9, в танках— в 1,2 и в самолетах— в 1,4 раза.
Количественное преимущество было и под Прохоровкой: у Красной армии в наличии имелось порядка семисот танков и САУ, вермахт же располагал количеством примерно в триста танков. И раз немецкая группировка не была полностью разгромлена, то указанные Ротмистровым потери явно не соответствуют действительности. И хоть суммарное количество советских и немецких танков не противоречит указанному в мемуарах, в реальности одновременно задействовать такое количество техники на ограниченном пространстве было невозможно.
Рознятся факты и со словами Ротмистрова о безоговорочной победе. Потери советских танкистов оказались огромными, что не позволило развить дальнейшее наступление, при этом основные силы немцев сумели организованно отойти и закрепиться на новых позициях. Не случаен и гнев Сталина, поскольку разгром под Прохоровкой и прорыв немцев к Курску мог бы обернуться поражением с далеко идущими последствиями. Именно поэтому на Воронежский фронт с целью установления причин столь высоких потерь была отправлена комиссия во главе с Георгием Маленковым. Впрочем, к моменту прибытия комиссии боеспособность 5-й гвардейской танковой армии была практически восстановлена.
Сомнителен также поддерживавшийся в советской историографии миф о сражении под Прохоровкой как самого крупного танкового боя в истории. За два года до Курской битвы в битве за Дубно-Луцк-Броды в течение недели с 23 июня 1941 года на огромном пространстве участвовало свыше трех тысяч советских и немецких танков. И хоть сражение позволило сковать крупные силы вермахта, отсрочить разгром Юго-Западного фронта и захват Киева, исход оказался неутешительным: порядка 85% советских танков оказались уничтожены или брошены из-за отсутствия топлива. Сражение под Прохоровкой же хоть и не было таким массовым, но явно более успешным, что и повлияло на выбор «главной» танковой битвы советскими историками и пропагандистами.
Несмотря на то, что сражение под Прохоровкой, которое со временем стало одним из центральных событий Курской битвы, до сих пор не имеет однозначной оценки, подвиг советских солдат и танкистов, участвовавших в нем, трудно переоценить. Самоотверженность, с которой они вступили в бой, красноречиво говорит о желании довести войну до победного конца. И в Курской битве в конечном итоге 23 августа 1943 года была одержана победа, которая в дальнейшем обернулась крахом немецкой военной машины. Перед Красной армией открывался путь на Днепр, а союзники по антигитлеровской коалиции окончательно убедились в твердости намерений СССР одержать верх над Третьим Рейхом, даже без их участия и открытия Второго фронта во Франции.