мягкие стены в дурке
«Нормальные сюда не попадают»: как я провела пять дней в психбольнице
Объективно я психически здорова — и это не моё мнение, хотя, наверное, и мою оценку можно учитывать: я биолог по образованию, интересуюсь нейрофизиологией, психологией и психиатрией и сейчас изучаю их дистанционно. Здоровой меня считает специалистка, к которой я обращалась, — психотерапевт, психиатр и доктор наук. В психотерапии я пять лет, причин хватает — у меня в анамнезе и изнасилования в несовершеннолетнем возрасте, и жизнь с маленькой дочкой в ситуации постоянного домашнего насилия.
Год назад психиатр, выписывающая мне медикаменты, уехала. Город у нас небольшой – 100 тысяч человек, найти нового врача не так просто, и я решила обратиться за очередным рецептом на антидепрессанты в наш психоневрологический диспансер. Пришла в диспансерное отделение, которое в городе (сам ПНД гораздо дальше) — и в первый раз стало понятно, что бесполезно объяснять, почему необходимы и транквилизаторы, и антидепрессанты. Выписали только первые, а при повторном посещении поставили на учёт с диагнозом «тревожно-депрессивное расстройство».
Незадолго до карантина я пришла за очередным рецептом, но мне отказали. Сказали: «Пейте травки». На остатках психических сил я просидела два с половиной месяца взаперти с детьми, которые болели, потом ко всему этому добавилось несколько трагических событий, итог оказался закономерен: я провалилась в депрессивный эпизод с суицидальными мыслями, которые, впрочем, реализовывать не собиралась, но симптомы и тяжесть ситуации могла оценить. Жить дальше без лекарств было нельзя, и я снова отправилась к врачу в надежде выбить рецепт на антидепрессанты.
Вот тогда-то всё и закрутилось. Стоило мне сказать, что смертельно устала, у меня кончились силы и жить больше не хочется, как моментально вызывали скорую: мы-де не готовы нести за вас ответственность. То, что я приехала сама на машине, нормально отвечаю на вопросы и адекватно себя веду, никто уже не учитывал. Меня не осматривал психолог, а ведь есть методики определения и степени депрессивного состояния, и реальности суицида — я о них знаю. Фактически не было никакой диагностики — только испуг дежурного психиатра и заведующей.
Приехала скорая. Не то чтобы меня в неё затолкали, но и не уговаривали — просто поставили перед фактом: «Надо ехать». Сил сопротивляться не было: я была измотана, а прессовали меня несколько человек — тут и не всякий здоровый сможет отбиться. К тому же я думала, что в больнице разберутся, что я не суицидница, и на этом всё закончится. Наивная!
В машине мне сунули какие-то документы на подпись — я даже не успела толком их прочитать. Пока ехали, успела написать своей психологине и мужу, что меня везут в психоневрологический диспансер.
Диагностики не было и в приёмном покое. Лечащего врача — а видела я его только один раз при поступлении — больше интересовало моё мировоззрение, чем симптомы: например, он подробно расспрашивал, почему я собираюсь поехать учиться за границу.
Мне сказали, что если я не подпишу согласие на госпитализацию, то его получат через суд — а он всегда становится на сторону больницы — и меня запрут на полгода. Я спросила врача, а есть ли у него какие-то другие способы убеждения, кроме угроз, и тогда он начал рассказывать, что ничего страшного, всё будет хорошо. Мол, в отделении мне будет удобно, я смогу остаться в своей одежде, выходить курить, в выходные приедут родственники. Когда я спросила, а чем меня, собственно, будут лечить, ответил: «Давайте, вы у нас хотя бы одну ночь проведёте. Я выпишу феназепам, чтобы вы выспались, а завтра вы напишите отказ от лечения и просьбу перевести в дневной стационар». Это было как раз то, чего мне хотелось, и я всё подписала.
«Психушки», в которых вам захочется остаться
На экранах страны продолжается показ фильма «Отряд самоубийц». Один из злодеев, яркая и обаятельная Харли Квинн, по сюжету сначала была психиатром и сотрудником «Аркхема», а затем — пациенткой этой лечебницы для душевнобольных преступников. Лайф #Дом показывает клиники, которые сводят с ума не своих клиентов, а ценителей архитектуры и дизайна.
Коллаж © L!FE Фото: © vk.com Кадр фильма «Отряд самоубийц». © kinopoisk.ru
Полмиллиарда для душевнобольных
Самые авторитетные больницы, как правило, самые старые. Такие, как, например, Государственная больница штата Орегон в Америке (Oregon State Hospital), которая представляет собой объединение нескольких лечебных учреждений для душевнобольных (в том числе и с судимостью) в разных городках штата. Самая частая проблема таких старых учреждений заключается в том, что их здания тоже не молодеют и со временем приходят в упадок.
Фото: © flickr.com/johnrosman
Старое здание больницы Салема, возведённое ещё в конце XIX века согласно «плану Томаса Киркбрайда» (Tomas Kirkbride), является историческим памятником. Чтобы сохранить его в рабочем состоянии, потребовалось провести серьёзные реставрационные исследования: например, определить цвет краски, в которую изначально для большей прочности были выкрашены кирпичи. Работники также восстановили оригинальные окна, настелили новую кровлю и установили купол над центральным входом.
Фото: © MCAA
Но одной реставрацией дело не обошлось: рядом возвели ряд современных корпусов с отделкой из того же красного кирпича. В основе планировки всего кампуса модель «торгового центра»: каждый день пациенты из жилых корпусов сходятся в центре этого маленького «города» для получения различных лечебных услуг. Ещё здесь расположены кафе, магазины и тренажёрный зал.
Фото: © flickr.com/Travel Salem
При создании второго кампуса в Джанкшн-сити архитекторы руководствовались принципом «Путешествие восстановления»: их цель заключалась в том, чтобы создать среду, стимулирующую исцеление. Для этого они работали как с внешним оформлением, используя положительное влияние окружающих больницу плодородных пастбищ, болотистых ландшафтов и горных хребтов, так и с внутренним, опираясь при отделке интерьеров на оттенки и текстуру природных материалов.
В том числе было продумано и цветовое оформление: мягкие, спокойные тона — в личных комнатах пациентов, более яркие и бодрящие цвета — для общественных пространств. Не удивительно, что это здание является обладателем более чем девяти наград, среди которых полученная в 2016 году награда за проектные достижения от Ассоциации управления строительством Америки (Construction Management Association of America (CMAA) Project Achievement Award).
Территория контрастов
Не менее серьёзно подошли к делу архитекторы бюро JDS Architects при проектировании психиатрической клиники в Хёльсингере (Helsingor), Дания.
Помимо стандартных анализов программ и потребностей клиентов они взяли интервью у посетителей и персонала клиники. Опросы не привели к конкретным результатам, но дали указания на некоторые характеристики, поэтому архитекторы разработали проект, сочетающий в себе противоречивые стороны.
Противоречие «централизация — децентрализация» минимизирует затраты времени для перемещения персонала и в то же время оставляет некоторые участки автономными, обеспечивая пациентов личным пространством. А противоречие «контроль — свобода» направлено на создание таких зон, где клиенты получают свободу передвижения и самостоятельность действий и тем не менее остаются под наблюдением работников.
Организация пространства с учётом противоречия «открытый — закрытый» является продолжением предыдущего и позволяет пациентам не чувствовать себя под наблюдением даже в открытых зонах. В свою очередь, противоречие «частный — общественный» предлагает комнаты для встреч и общения и одновременно обеспечивает возможности для уединения.
Не осталось в стороне и использование окружающий среды. Здание буквально врастает в землю: иногда газон переходит прямо на крышу, которая в этом случае становится дополнительной прогулочной зоной. Планировка здания сориентирована так, что у каждого пациента свой особый вид из окна: две группы комнат выходят на озеро, а одна — на холмы.
«Маленькая» не значит «плохая»
Нет худа без добра: ураган в штате Вермонт (Америка) в 2011 году принёс немало разрушений, однако местной психиатрической клинике (Vermont Psychiatric Care Hospital) это пошло на пользу. Многочисленные повреждения сделали и без того старое здание непригодным для использования, и тогда назрела необходимость строительства новой больницы. За разработку дизайна взялась компания architecture+, и результатом их деятельности стал милый и спокойный больничный комплекс.
На каждый блок приходится по просторной столовой и гостиной. Для дневных занятий предусмотрены библиотека, тренажёрный зал, оранжерея, арт-зал и комнаты встреч. Так как здание больницы довольно небольшое, архитекторы разработали многофункциональное круглое пространство, которое с помощью ниш и подвижных экранов может быть преобразовано в часовню, зал заседаний или большую комнату для посетителей.
Вполне закономерно, что этот проект стал абсолютным победителем Международной академической премии «Дизайн и здоровье — 2015» (International Academy Awards Design & Health).
Чтобы выяснить, что в первую очередь важно для оформления психиатрической клиники и актуален ли этот вопрос для российских больниц, мы обратились к Андрею Анатольевичу Тихонову, главному архитектору и организатору студии «АтЭко — Дизайн».
— При оформлении интерьера клиник большую роль играет колористическое решение; для этого необходимо учитывать особенности цветовосприятия. Есть целая наука, подробно изучающая, как цвет может влиять на эмоциональное и психическое состояние. К планировке и конструкциям также предъявляется ряд требований: архитектура не должна быть агрессивной, то есть нужно избегать угловатых и грубых, тяжеловесных форм, стремиться визуально облегчить строение. Конечно, предпочтительнее использовать натуральные материалы и специальные нетоксичные краски. Наконец, важно правильно рассчитать освещение в зависимости от площади помещения и высоты потолков и сочетать разные типы светильников, что привнесёт больше разнообразия в интерьер. Для этой же цели можно использовать суперграфику на стенах, полах, потолке (изобразительное решение, «наложенное» на самостоятельно существующий объёмно-пространственный объект. — Прим. Лайф #Дом), игровые пространства и различные информативные дополнения, — рассказал Лайфу архитектор.
Но российским больницам пока далеко до этого. Сами пациенты вряд ли осознают необходимость в красивом оформлении, персоналу тоже не до этого. Даже в обычных поликлиниках не всегда уделяется внимание дизайну интерьера. Кроме того, таких тонкостей обычно бюджет не предусматривает.
К родным пенатам
Действительно о каком-либо дизайне применительно к российским клиникам говорить не приходится. Чаще всего это старые строения, внешний вид которых поддерживается в хорошем состоянии преимущественно из-за их исторической ценности.
Так, здание московской психиатрической клинической больницы № 3 им. В.А. Гиляровского было построено ещё в 1808 году. С тех пор к нему прибавилось несколько корпусов и филиалов, однако серьёзные перепланировки не предпринимались. Тем не менее сейчас к услугам пациентов, находящихся на круглосуточном стационаре, предоставляются удобные одноместные палаты с индивидуальным санузлом и душем.
Довольно часто психиатрические больницы строятся с использованием красного кирпича: например, московская психиатрическая клиническая больница № 1 им. Н.А. Алексеева (бывшая им. Кащенко), открывшаяся в 1894 году. Её основной комплекс был спроектирован по единому плану и подразумевал дальнейшее развитие.
Другой пример — Томская клиническая психиатрическая больница, возведённая в 1908 году. На её строительство и покупку инвентаря ушло 1,5 млн рублей. Главной изюминкой этого здания является домовая церковь с белыми наличниками в псевдорусском стиле.
Наконец, здание психбольницы № 5 села Троицкого в Московской области, которое изначально строилось как больница тюремного типа и остаётся ею и поныне. 
Областное государственное бюджетное учреждение здравоохранения «Томская клиническая психиатрическая больница».
Лайф #Дом поговорил с Марией, работницей психиатрической больницы Курской области, о нынешнем состоянии клиник и условиях проживания в них:
— Говорить о комфорте в психиатрической больнице, если честно, просто смешно. Кровати, на которых спят больные, стоят в отделениях ещё с 50-х годов, то же самое хочу сказать и про матрацы. Про содержание туалетов и ванн я вообще молчу. Стены зелёные, все в подтёках, штукатурка с потолка падает уже давно. Иногда, конечно, интерьер больше напоминает фильм ужасов, чем место, где людей должны лечить, — заявила медсестра.
Что касается безопасности сотрудников больницы, то дела тут обстоят совсем печально.
— Что значит «безопасность персонала»? Нет её вовсе. Ежедневно мы, персонал, ходим по острию ножа, так как в любой момент в тебя может полететь тарелка с кашей. Большинство больных с шизофренией агрессивны, поэтому в свой адрес можно услышать кучу «приятностей». В основном в смене две медсестры и две санитарочки. Да, бывает, что приходит санитар. Но, например, в моей смене такого нет. Больные хоть и худые, но силы у них немерено, — рассказала нам Мария.
Спросили мы медсестру и о потребности пациентов и работников в оформлении пространства интерьеров клиники.
Фото: © Психиатрическая клиническая больница № 3 им. В.А. Гиляровского
Безусловно, не каждая палата в психиатрических больницах представляет собой «комнату страха». Михаил Викторович Виноградов, психиатр-криминалист, постоянный эксперт шоу «Битва экстрасенсов», рассказал нам, какие бывают виды отделений и как можно улучшить жизнь их пациентов.
— Отделения делятся на три категории. Первые — надзорные, для беспокойных, где выше контроль персонала, более опытные нянечки и сёстры, санитары. Второй — отделение для адекватно ведущих себя больных, у которых иногда случаются обострения по самым разным причинам. И, наконец, самое спокойное отделение — санаторное, где разрешаются самостоятельные прогулки и даже отпускают под расписку домой на выходные.
Интерьер, цветы, цвета и всё прочее, безусловно, влияют на психологию больных. Поэтому в больницах стараются облагородить отделения: чтобы в них было приятно, чтобы они вызывали успокоение и приятные эмоции.
Также для развлечения и в качестве особой терапии существуют лечебные мастерские — художественные и музыкальные. Больные получают возможность выражать свои чувства, желания, эмоции, а их творения выставляются на специальных выставках, выпускаются в альбомах. Бывший главврач Психиатрической больницы № 1 им. Н.А. Алексеева создал целую серию таких альбомов с талантливыми рисунками, уже вышло более семи номеров.
Финансирование обычно идёт со стороны государства, средства распределяет Минздрав, и тут уж как получится. Частные инвесторы не привлекаются, но иногда идёт хорошая поддержка со стороны состоятельных родственников пациентов, рассказал Лайфу психиатр. 
Фото: © Психиатрическая клиническая больница № 3 им. В.А. Гиляровского
Тем же, кому комфорт важнее творческих мастерских, остаётся только выбирать частные клиники. Как говорится, любой каприз за ваши деньги. Впрочем, редакция Лайфа советует вам в любом случае не попадать в такие заведения, даже если они обустроены с большим комфортом. Будьте здоровы и берегите себя и своих близких.
masterok
masterokМастерок.жж.рф
Хочу все знать
Так называемая «Белая комната» – это особый режим содержания для политических заключенных, который особенно полюбился иранскому правительству.
Смысл в том, что свое бессрочное заключение осужденному приходится отбывать в идеально белой камере с полной звукоизоляцией. Окон в камере нет, свет никогда не гаснет, стены, пол и потолок выкрашены ровным слоем кремовой белой краски. На обед через белую дверь просовывают белую тарелку с белым рисом. Разговаривать с охраной запрещается. Если заключенному нужно в туалет, он просовывает под дверь белый лист бумаги, после чего охрана в белых костюмах, масках и специальной обуви с бесшумными подошвами проводит заключенного по белому коридору в такую же белую уборную.
Однако есть такие сведения:
Амир Фахравар, один из пленников, позже описал этот свой опыт как оглушающий и бесчеловечный. Дело Фахравара было задокументировано организацией «Международная амнистия» в 2004 году, когда он подвергался пыткам.
В 2004 году Амира Фахравара, узника иранской «Белой комнаты», пытали в течение 8 месяцев. По сей день он не может избавиться от кошмаров при воспоминании о его пребывании в ней.
«Я просидел там восемь месяцев и в результате не мог вспомнить лица моих родителей, – говорит Фахравар. – Когда я наконец получил свободу, назвать меня нормальным человеком было невозможно».