холодный фронт о чем концовка
Холодный фронт. Рецензия
Русский любовный треугольник во французском отшельничестве
Два долгих холодных месяца Илья (Александр Молочников) и Саша (Даша Чаруша) проводят в Нормандии: сосуществуют, выжимая друг из друга оставшиеся (а оставшиеся ли?) чувства. Она – художница, подающая надежды, он – горе-литератор, получивший гранд на написание книги (ох, как всё это по-московски).
В один из ставших рутинными дней Саша уезжает в город по надуманным делам, а Илья отправляется в ближайший к их месту обитания бар, неподалеку от которого сталкивается с девушкой Машей (Светлана Устинова), которая (совершенно) случайным образом оказывается на станции, не доехав до Парижа. Поездов не будет до утра – а значит, план на вечер определён. Но вечер неожиданно растягивается почти на неделю новогоднего безделья, Маша оказывается университетской подругой Саши, намеревается погостить у неё и вспомнить бурное прошлое. Как итог – герои втроём проходят своеобразное испытание на психологическую прочность, от которого они заранее устали.
Сразу же как некий парадокс этого фильма – совмещённость порой откровенной сыроватости с очаровательно проигранной отрешённостью героев. Талантливый мхатовец и женский любимец Александр Молочников полностью погружён в образ меланхоличного красавца, для которого как будто бы и создан окружающий его на протяжении полутора часов пейзаж. Он, в общем-то, должен работать над своей книгой (именно этим в сознании русских интеллектуалов притягательны французские глубинки), но и в качестве разгуливающего по берегу мечтателя, который находит сомнительного вида останки животного, он очень хорош.
Режиссёрский дебют Романа Волобуева в соавторстве с главными героинями Светланой Устиновой и Дашей Чарушей – жанровый коллаж или, скорее, попытка авторского самоопределения. То ли триллер с элементами мистики, то ли намёк на хоррор – как говорится, не стоит спешить с выводами. В чём нет никаких сомнений – так это в размытых, скользящих и ускользающих крупных планах: лопатки, шеи, губы, спутанные пряди волос. Операторская работа Михаила Хасая – одно из главных и честных достоинств «Холодного фронта».
Трое красивых людей пытаются понять, что между ними происходит и как далеко это может зайти. Между Ильёй и Машей, кстати сказать, в первую же ночь заходит довольно далеко, а Саша вроде бы и хочет придать этому значение, но как-то не шибко получается. Пробежки по утрам, вечера за разговорами, много вина. Намёк на постижение себя и осмысление своих целей. Де факто – ни намёка на смысл. Впрочем, сам Волобуев недолго думая взял быка за рога и, написав рецензию на свой же фильм, попытался «предугадать» всё, что зрителю и злым критикам придётся не по нраву.
Объективно говоря, картину стоит не только линчевать – в ней действительно много визуальной эстетики, радующей глаз. Хотя и тут слегка копнуть и – привет Звягинцеву: в последнее время в русском кино за холодную красоту пейзажей негласно ответственен он. Но пейзаж возымеет чарующее действие вне зависимости от режиссёрской преемственности. Вот и волобуевская Нормандия прекрасна в своём туманном забытьи.
Картинка приятна, но смысл ускользает, финал открыт и оставляет еле различимый и ещё менее осознаваемый шлейф. Что-то мне всегда подсказывало: хороший кинокритик не может быть хорошим режиссёром, и наоборот. Волобуев своё детище и любит, и разбирает по кусочкам одновременно, а нам остаётся лишь следить за его метаморфозами теперь не на бумаге, а на экране.
Вердикт: Несмотря на смысловую и визуальную коллажность, режиссёрский дебют Романа Волобуева не амбициозен, а поэтому оказывается по-своему интересен. В качестве бонуса настройтесь на пейзажи: после «Левиафана» русское кино новой порции кадров такой красоты ещё не давало.
«Холодный фронт» Романа Волобуева: мы не будем сражаться
Наиля Гольман не обнаружила в режиссерском дебюте Романа Волобуева ничего выдающегося, кроме красивых девушек и пейзажей.
На ветреном французском побережье уютно светится одинокий дом. Внутри — приехавшая на зиму пара людей, уставших от Москвы и друг от друга. Саша (Даша Чаруша) ездит на красной машине и носит красные платья. Илья (Александр Молочников) носит кожаную куртку и ездит на мотоцикле. Развлечений в этой местности мало, но вскоре по интересному стечению обстоятельств в доме появляется Маша (Светлана Устинова), которая смотрит исподлобья и кутается в искусственную шубу. Маша и Саша — скорее художницы. Илья — скорее пишет, но писать ему толком не удается. То девушки отвлекают, то отрубается электричество в округе, то редактор по телефону накричит — неспокойно. Помимо прочего, накануне волны вынесли на пляж загадочный труп неопознанного животного, о котором теперь пишут в газетах. Приближается Новый год, Маша все не уезжает.
Свой первый полнометражный фильм Роман Волобуев написал в соавторстве с красавицами, сыгравшими две главные роли (они же были авторами идеи и числятся сопродюсерами). На экране кроме них появится довольно много симпатичных девушек. И больше живописных пейзажей, чем можно было бы ожидать, перечитав некоторые старые заметки Волобуева, — это наблюдение нынешний начинающий режиссер и бывший знаменитый кинокритик уже успел сам высказать в рецензии на свой фильм, опубликованной под изящным заголовком «Роман Волобуев громит фильм Романа Волобуева». «Холодный фронт», конечно, он в этом тексте всерьез не разгромил, но выступил, безусловно, красиво. В целом, кажется, все, что связано с фильмом «Холодный фронт», красиво. И это вообще получился очень красивый фильм.
Актеры выглядят так, как будто их герои прекрасно отдают себе отчет в том, что находятся на экране — и им там очень нравится. Потрясающее свойство Даши Чаруши раздражать аудиторию одним жестом или словом Волобуев с наслаждением использует и обшучивает (хотя не всегда удается). Устинова проникновенно играет загнанную зверушку, время от времени показывающую зубы и способную, например, умертвить небольшое животное, когда у всех остальных не хватает духу. Молочников между этих двух огней обаятельно изображает пятьдесят оттенков усталой нерешительности. Все трое героев маются, понемногу выясняют отношения и ужасно хотят, чтобы с ними что-нибудь наконец случилось, но не умеют для этого ничем рискнуть. И хочется как-то все надломить, вот бы кого-нибудь ударили всерьез или полюбили так, чтоб остальным стало невмоготу, но режиссер за них тоже рисковать не спешит.
Пьеса об отношениях, разыгранная тремя персонажами на отшибе мира, от которого их заботливо отделяют километры шоссе и леса, — отправная точка, из которой много куда можно увести разговор. «Фронт» на этом увлеченно играет, то кивая в сторону любовной драмы, то прикидываясь интеллигентным детективным триллером на фоне пасмурного пейзажа, а то и вовсе намекая на хоррор, затаившийся в прибрежных кустах. Эта игра выходит на первый план и кажется важнее, чем, например, герои и колеблющийся между их взглядами и разговорами сюжет. Аккомпанемент заглушает мелодию. Детали превращаются в самостоятельные сувениры: вот милый лобстер, вот эффектная шуба, вот рискованная шутка со свастикой. Или вот, например, Франция, не столько абстрактная европейская глушь, сколько отдельная шкатулка с дорогими сердцу вещами и отголосками — от Дени до Дюмона, от Клузо до исторической речи Черчилля, как будто в насмешку звучащей по кругу: «Мы будем сражаться на пляжах, мы никогда не сдадимся и не проиграем. Если потребуется — годы. Если потребуется — одни». Но только никто не будет всерьез сражаться на этом нормандском пляже. И хотя кино вроде как раз об этом, трудно отделаться от чувства, что фильм адекватен собственным героям: он тоже на самом деле ни за что не собирается сражаться.
Кокетливо отмеченная автором в собственной рецензии осторожность — этот постоянный, ничем особо не спровоцированный взгляд через плечо — вообще, по итогам довольно быстро утомляет. Для картины, в какой-то момент затрагивающей тему неуправляемой страсти, странно вовсе не отсутствие обнаженных тел в кадре, а именно она, эта самая осторожность, в присутствии которой никакие настоящие страсти разгореться просто не могут, сколько бы герои не передавали друг другу в полутьме многозначительные сигареты. «Холодный фронт» ничего по большому счету не заставляет делать ни зрителя, ни собственных персонажей. Он не настойчив, но это не кажется деликатностью. Скорее трусостью: если на чем-то настоять, придется поднимать ставки и вписываться в какой-то конкретный разговор, но для этого надо еще выбрать, в какой. А выбирать — сложно, тем более что от любой определенности заведомо веет чем-то вульгарным.
В этом подвешенном состоянии тоже, конечно, есть своя прелесть — оно располагает к романтическим фантазиям. И этими фантазиями при желании можно наполнить фильм, который податливо обернется в ответ, например, новогодней сказкой, где спят усталые игрушки и пьяные девушки в белых носочках, монстры — это мы, ад — это другие, и волшебные чудовища, аккуратно упакованные в томик борхесовского бестиария или книжку Мориса Сендака, разбредаются по зарослям на берегу, как только мы отворачиваемся, засыпаем или просто уходим от окна на кухню за бокалом. И мы готовы до последнего волноваться о каких-нибудь странных скелетах, появившихся утром на берегу, но не замечать синяков и кровоподтеков друг на друге, делать вид, что так и надо, потому что а как иначе: все знают, как иначе, иначе — скучно. Это все можно себе придумать, разглядеть в нормандских сумерках, и это все красиво и нежно — но только этого почему-то недостаточно.
Все отзывы о фильме Холодный фронт
Рецензия «Афиши» на фильм
Le vent d’est
Молодая семья из «ожанжаченной» Бриджит Бардо по имени Саша (Даша Чаруша) и пухлогубого повесы Ильи (Александр Молочников) перебирается на нормандский берег из душной Москвы. На берег тот волею морских судеб волны выносят бездыханную тушку — не то овцу, не то мифологический артефакт. Также на пороге их дома тут как тут образуется белокурая Лозинская (Светлана Устинова) — не то Саша, не то Маша. Не то чудовище.
Роман Волобуев в своем режиссерском дебюте выступил в жанре мелодраматического триллера — в России, в принципе, нетронутого. В вину бывшему кинокритику сразу вменили чрезмерное увлечение нормандскими красотами (еще бы, оператор-эстет Михаил Хасая и французские пейзажи), зацикленность на любовании московской тусовкой, ну и вообще то, что через призму Ингмара Бергмана режиссер говорит о вещах либерально расхожих: в Москве, мол, не пишется, а в Питере ад и слякоть. И в целом понятно, что могло оттолкнуть зрителей. Двое красивых молодых людей живут в Нормандии и непонятно чем недовольны. Работают так, что вроде и не работают. Один для КВН придумывает «говно», вторая год пилит на чердаке какие-то инсталляции. Хотя, по большому счету, для французов это типичная ситуация.
Дело, как это часто бывает с бывшими кинокритиками (Трюффо, Ассайас), впрочем, обстоит совершенно иначе. По форме «Холодный фронт» — это «Она» Пола Верхувена (только лучше) и с чисто карпентеровским ощущением надвигающегося апокалипсиса. Дебют удивительно балансирует между жанровым и песчано-тусклым европейским авторским кино. Для искушенных — зеркальные вступительные титры, которые предвосхищают подмену идентичности, происходящую в фильме, а для поклонников триллера есть предельно внятная завязка с монстром, в ударные моменты действующая через ассоциативный монтаж. Например, Илью уговорили, чтобы Лозинская осталась, — и в следующем кадре топор мощно бьет по бревну. Свастика окрещивающим движением руки возникает на лобовом стекле автомобиля героини Чаруши. Распахивающаяся пачка сигарет, максимально физиологично выпутываемая из целлофана, — параграмма полового акта, оставляющая его глубоко за кадром. Кадр же впоследствии преисполняется аудовизуализацией, отголосками CNN, перебивающими путинское поздравление граждан, неродной речью, информационными шумами, затуманивающими гостиную, — зал ожидания божественной расправы над чувствами. La guerre a déjà été déclarée.
Угол этот жутко уютный и одновременно отталкивающий. Героини, словно две акулы, играют друг с другом на пляже. Мужик бегает вокруг да около, вьется. Как и любой суккуб, Лозинская шалит, помечает дом сердцем, нарисованным пальцем на стекле. И все вроде как спокойно до того момента, пока Саша не покажет Лозинской свой видеоарт, в котором лица женщин превращаются в лица животных. Сам Волобуев дает подсказку: в видеоряд вмонтированы фрагменты фильма «Ведьмы» Беньямина Кристенсена. Монстр понимает, что этим своим проектом Саша рассекретила ее конспирацию. Монстру становится плохо — и тут Волобуев ужасно саркастично дает Ульриха Зайдля. Монстр не выдерживает перед натиском современного искусства и распятия на стене. До того, что суккуб, сворачивавший голову омару, жгущий местную газету со сводкой о чудовище на берегу (но на самом деле о своем прибытии), вдруг начнет вести себя беззащитно. Она лежит, ей плохо. Снова затишье. Лозинская не осознает себя как чудовище, но подсознательно ищет место своего рождения, спрашивая о месте, где неопознанное существо с берега появилось: «А это далеко отсюда?»
Для самой Саши в Лозинской скрыт симулякр. Когда Лозинская в первый раз мимикрирует под Сашу, надевая ее футболку и очки, Саша реагирует настороженно. А когда Саша уходит, Илья долго вглядывается в Лозинскую, но видит свою Сашу и не притрагивается к ней, потому что с сексом, как и с чувствами, у пары проблемы. Разгадка оказывается сложнее, чем просто теория о том, что Лозинская — это Лилит и суккуб. В доме действительно орудует темная демоническая сила. Здесь Волобуев заходит уже на территорию «Чужого» и «Изгоняющего дьявола». Во второй раз мимикрия произойдет уже ближе к финалу. Лозинская повторит за Сашей вопрос, произнесенный ей после эпизода с инсталляцией: «Это я? Помнишь меня?» И это неслучайно, а буквально как в комиксе «Черная дыра» о заболеваниях, передающихся половым путем (иронично подброшенном режиссером на прикроватной тумбочке), после физического контакта в виде поцелуя между девушками. В сарае демон в лице Саши нападет на Лозинскую, но когда демон отпустит Лозинскую, та начинает плакать. Всего лишь уловка. Сейчас демон контролирует их обеих. Девушки поменялись ролями и положениями: Анимус поборол Аниму. Илья же, находящийся между двумя понятиями одного, по сути, «я», — лишь наживка. Глупый мужской персонаж, воплощающий желание. На вопрос Саши «Может, ты к ней спать лучше пойдешь?» он покупается на ухищрения демона и идет к Лозинской.
Анима (Саша) иррационально задается вопросом о своих чувствах: «Может, монстр утопился, потому что его не любили?» Но монстр не утопился, монстр сбрасывает шкуру (шубу) и эволюционирует, как подобает любому Чужому. Волобуев постоянно разбрасывает подсказки, которые помогают глубокому психологическому портрету на троих быть доступным, читаемым. То, например, магнитик с Моррой на холодильнике, то «Книгу вымышленных существ» Хорхе Луиса Борхеса.
После случившейся драки поведение Саши будет как после акта экзорцизма. Ей будет не хватать сахара в кофе, а потом с улыбкой она произнесет: «Нормально». На фразу «Ты просила не покупать сигареты» она ответит: «Мало ли что я просила». Дуализм и противоречивость в ней — посттравматический синдром, вызванный демоническим влиянием. Когда Саша и Илья выйдут за порог, жизнь всего лишь никогда не будет прежней. Кровь, краденая шуба, губы. Искусство побеждает монстра, невежество и мелкую буржуазность. А речь, действительно, прощай. Слов не подобрать. Лозинской нет, но есть следы ее присутствия. Нет и Лилит, но есть соблазнительно разрушенный рай. Анима (Чаруша) осталась наедине со своим Желанием (Молочников), перед которым только несмываемый силуэт нарушителя спокойствия. И у них вдвоем никакого будущего. А у большого русского кинокритика теперь есть киноязык — и, как это по-французски, le petite chеf-d’oeuvre.
Лучшие отзывы о фильме «Холодный фронт»
Ха-ха, в общем, ни одна из прочитанных мною рецензий на волобуевский «Холодный фронт» ничего мне не сообщила о фильме (всегда знал, что информационная значимость рецензий равна нулю). И, слава Богу, на самом деле. Это дало возможность получить от фильма огромное удовольствие.
Собственно, я давно мечтал о такой картине; которая прошла бы по ведомству новогоднего арт-хоррора. Правда, хоррора не в том смысле, какой мы обычно вкладываем в словосочетание «праздничные страшилки» (сам о них недавно писал). Скорее об ужасе, который свойственен новогодним праздникам (я лично их не перевариваю).
Когда все только занимаются тем, что едят, пьют и, как правило, редко вылазят из дома. Подчас в такие моменты разыгрываются настоящие драмы (чтобы не быть голословным скажу, что сам, увы, недавно стал свидетелем подобной). В общем, чудовищное время. Ещё, кстати, потому, что с одной стороны Новый год вроде бы должен принести ощущение обновления, с другой — этого нифига не происходит. Мне кажется, идеальным слоганом фильма стала бы фраза «Новый год. Старое дерьмо». Хотя тот слоган, что у него есть — «Всякий монстр нуждается в доме» — тоже хорош.
Прекрасное пониманию тех людей, которые в новогодние праздники чувствуют себя одинокими, несостоявшимися и грустными. Поэтому мне мотивация героини Светланы Устиновой понятна на сто процентов (у меня самого прошлый год был такой же поганый, как у неё).
И нет ничего удивительного в том, что чудовище, которое приютили, при угрозе выселения начинает показывать зубы: как известно, мы в ответе за тех, кого приручили. Короче, для меня она не «лохматый монстр разваливающегося брака», а наоборот катализатор, который ещё может его сохранить. Только столкнувшись с ней герою как-то консолидируются. По крайней мере, мне так показалось. И ещё круто, что они не могут просто взять и избавиться от монстра, о чём нам сообщается в блистательном финале. От монстров (как внешних, так и внутренних) нельзя, наверное, никогда до конца избавиться. Но — с ними можно примириться.
Впрочем, всё вышесказанное абсолютно не отменяет того факта, что кино это абсолютно не универсальное (плюс к тому же несовершенное по драматургии). Не стал бы его всем направо и налево советовать, как другой мой любимейший фильм «Странные дни». Это очень интимная история, и если ты узнал себя в ком-то из персонажей это, разумеется, не повод её активно пиарить.
Илья проживает бессмысленную зиму на северном побережье Франции в компании состоятельной подруги Саши и пытается написать книгу о книгах, которые никогда не были написаны. В Москве творить, как известно, нельзя (Москва вообще хуже преисподней), а в Париже Илью постоянно отвлекают от работы. Саша однажды отлучается в Париж по рабочей надобности, и писатель вывозит из окрестного городка к себе домой ещё одну Сашу, которая пытается уехать на несуществующем поезде и вообще оказывается Машей.
Вопрос о том, стоит ли кинокритикам снимать кино, сродни дилемме о том, должны ли политические журналисты заниматься политикой. Теоретически — не должны, но страна устроена таким образом, что неизбежно занимаются. Многие из наших наиболее кассовых режиссёров лишены каких-либо профессиональных навыков, а имена критиков известны более широкому кругу зрителей, чем имена тех самых режиссёров (сравните Жору Крыжовникова и Романа Волобуева). Быть честным кинокритиком в России означает начать снимать кино самому. Титры внутри «Холодного фронта» напоминают заглавия журнала «Афиша» и помещают историю в привычное для Волобуева текстовое обрамление, да и весь фильм можно воспринимать как послание критикам: и десяткам штатных профессионалов, и десяткам тысяч доморощенных любителей, ежедневно исписывающих бездонные пропасти киносайтов сотнями рецензий на самые разные фильмы. «Фронт» совершает революцию хотя бы потому, что нарушает простейшую причинно-следственную связь между аргументацией и выводом. Обычно критик приводит аргументы в пользу своего отношения к фильму, часто продиктованного субъективными, малообъяснимыми причинами. Лента Волобуева вызовет у среднестатистического рецензента приступ отчаяния: вся система доказательств вопиет о том, что это достойное произведение в традициях спокойного арт-хауса о творческих натурах, но система разбивается, как волны прибоя у побережья северной Франции, о неизбежный итог: фильм совершенно пуст. До самого конца «Холодный фронт» дразнит несбывшимися мечтами и надеждами на интригующее развитие событий. Хронометраж почти истёк, сейчас должно начаться нечто… но ничего не начинается.
Волобуев снял пустой фильм, который сложно осуждать. Его сценарий был написан ради пары-тройки остроумных моментов, — но в большей части сценариев и такого богатства не сыщешь. Он лишён вменяемой истории — но часто ли вы, положа руку на сердце, видите в кино вменяемые истории? Он неплохо и непритязательно снят в любимых цветах Ксавье Долана. Кадры северных морей и холодной бесснежной зимы с вереском и радиатором не могут не вызвать ощущения теплоты и сопричастности. Показаны любопытные вещи: миномётчик по телевизору в баре, далёкие огни сумеречных городов, убийство ракообразного, ржавая тяпка в роли ружья на стене и тонкие футболки, сквозь которые рельефно проступают соски грудей симпатичных актрис. Главный герой в исполнении Александра Молочникова напоминает артиста Майкла Истона из любимого сериала моей юности ( Total Recall 2070 ). Домишко, где проходит большая часть действия, кажется изолированным целыми милями пустых пространств от обитаемой земли; но один издевательский план в конце показывает, что совсем рядом есть какое-то крупное поселение, и пустые пространства оказываются ничего не значащей иллюзией. В «Холодном фронте» есть внушительный философский подтекст: когда вы сетуете на то, что интернет одарил всех людей возможностью высказывать своё мнение по любым вопросам, подумайте ещё раз. Представьте себе мир, где каждый не просто высказывает своё мнение о кино, а снимает собственное кино, которое вы впоследствии обязаны просматривать. Представьте и попробуйте не удавиться и не утопиться, — овечку всё-таки жалко.
про отношение публики к фильму. оно предвзятое.
снимал кинокритик, человек, который лет 20 исправно лил серную кислоту за шиворот будущим коллегам по цеху. вот за это, Рома, получай! поэтому чьих-то надежд Волобуев-режиссер не оправдал, мягко говоря.
но мы не такие. мы понимаем, что это все таки дебют.
Такое чувство, что предыдущие положительные рецензии немного пахнут заказом. Фильм скучный, местами с плохим звуком, хорошо что хоть полтора часа))). Время потраченное зря.
Пустынный берег на севере Франции, одинокий дом, оторванный от мира, завывание ветров, моросящие дожди, трава по колено, комната на чердаке, окно над кроватью, холодный обогреватель, два человека в одной постели, красное платье, и пустота внутри. Люди в постели — это Саша и Илья. Как-то раз Саша уезжает по делам в Париж. В этот самый день ветер ломает вышку сотовой связи, окончательно изолируя героев от внешнего мира, а море выплевывает на берег труп непонятно существа с телом овцы и головой динозавра. Вечером того же дня тихое существование пары нарушает девушка в потрепанного вида полушубке и с загадочным прошлым. Она остается, ненадолго, на чуть-чуть, ведь никто не против. Тем более, с ее приходом даже ветер, вроде бы, звучит иначе, тише, по другому, и пустота, как будто, заполнилась, и даже солнце светит теплее, да и четный месяц декабрь позади, и значит, чудовище, сделав черное дело будет ждать, затаившись в своей норе.
Эта холодная, уютная, отрешенная и вместе с тем очень личная история, обвиненная в чрезмерной ламповости, артхаусности и ненаполненности, является, и к счастью и к сожалению, единственным за последние лет десять, российским примером иной работы с кинематографическими средствами, в результате которой, на выходе получается больше осязательное чем развлекательное кино — именно то, что уже не одно десятилетие практикуют зарубежем все кому не лень, совершенно не заботясь о том, поймет ли их зритель. Нашему же зрителю недостаточно полутонов, штришков и красивых очертаний, ему подавай обведенный жирным карандашом смысл, который вкладывал автор. А ведь именно в осязательно-подсознательном плане «Холодный фронт» очень тонкая работа. История-настроение, зыбкая, как атмосферные массы, загадочная, как чудовище выброшенное на берег, мифологическое существо, которого ведь нет на самом деле, но почему тогда существуют сказание о нем? Причем как и в фольклоре, вы так и не поймете, что из увиденного правда, а что — вымысел. «Холодный фронт» — это тот случай, когда смысл, болтающийся на поверхности, обрастает аллюзиями и отсылками, живописными панорамами и ненужными разговорами. Не даром дом стоит на пустом берегу, не даром действие разворачивается зимой, не даром герои ждут и не ждут наступления нового, другого года и боятся остаться вдвоем, потому что разве может новый год возвратить то, что уже давно замерзло и сгнило, подобно несчастному животному выброшенному на берег. Внешняя часть фильма — достаточно четкое воплощение внутренних подмерзших ощущений героев. При всей этой, на первый взгляд, размытости ближе к финалу начинаешь замечать скрытую геометрию картины, связанную не только с определением «холодного фронта» из школьного курса географии или вообще понятия «фронта» в его классическом значении как объединения сил двух главных героев, но и с антонимичностью и закольцованностью: такой же загадкой как труп на берегу не то овцы не то чудовища для нас является и Маша — не то плохая, не то хорошая (и вообще свое мнение по поводу главного злодея меняешь от эпизода к эпизоду, что даже придает картине налет нуарности).
На самом же деле, Маше надо сказать спасибо. Не будь Маши, героев наверняка загрызло бы лавелю (или как там называлось это чудище?), заморозила бы Морра или сдули бы холодные севереные ветры прямо вместе с домом. А все потому, что таким отношениям, когда пустота внутри, когда даже обогревателем не устранить этот холод, пожирающий изнутри, уже ничем не помочь, а тем более привлечением в них третьего участника, который, конечно же, окажется чудовищем, а не спасением.
Просто какой-то, извините, высер Волобуева.
Ожидала чего-то необычайного, артхаусно терпимого, а получила унылое унылье. Даже не чудовищно, никак и скучно.
