Говорит что за графу не пустили пятую
Владимир Высоцкий- Мишка Шифман
Мишка Шифман башковит,
У его — предвиденье.
«Что мы видим, — говорит, —
Кроме телевиденья?
Смотришь конкурс в Сопоте
И глотаешь пыль,
А кого ни попадя
Пускают в Израиль!»
Мишка также сообщил
По дороге в Мнёвники:
Гврить: «Голду Меир я словил
В радиоприёмнике,» —
И такое рассказал,
Ну до того красиво,
Что я чуть было не попал
В лапы Тель-Авива!
Я сперва-то был не пьян,
Возразил два раза я.
Говорю: «Моше Даян —
Сука одноглазая!
Агрессивный, бестия,
Ну чистый фараон!
Ну, а там, где.
Ну, а где агрессия, —
Там мне не резон!»
Мишка тут же впал в экстаз
После литры выпитой.
И говорит: «Они же нас
Выгнали с Египета!»
«Оскорбления простить
Я, — гврит, — Не могу такого!»
«И я, — гврит, — позор желаю смыть
С Рождества Христова!»
Мишка взял меня за грудь:
Говорит: «Мене нужна компания!
Ведь мы ж с тобой не как-нибудь,
Там, это — «Здравствуй — до свидания».
Мы побредем в паломники,
Чувства придавив. »
Гврит: » Ну хрена ли нам Мнёвники?
Едем в Тель-Авив!»
Я сказал: «Я — вот он весь.
Ведь ты же меня спас в порту.
Но, — говорю, — загвоздка есть:
Русский я по паспорту.
У меня только русские в родне!
Прадед мой — самарин.
Ну, если кто и влез ко мне,
Так и тот — татарин».
Мишку Шифмана не трожь,
С Мишкой — прочь сомнения!
У него евреи — сплошь,
Вон, в каждом поколении.
Вон, дед, параличом разбит, —
Бывший врач-вредитель.
А у мене — антисемит
На антисемите.
Мишка — врач, он вдруг затих:
В Израиле — бездна их,
Там, вон, гинекологов одних —
Как собак нерезанных.
И нет зубным врачам пути:
Слишком много просится.
Ну, а где на всех зубов найти?
Значит — безработица!
Мишка мой кричит: «К чертям!
Виза — или ванная!
Едем, Коля! Море там
Израилеванное!»
Видя Мишкину тоску —
А он в тоске опасный, —
Я еще хлебнул кваску
И сказал: «Согласный!»
. Хвост огромный в кибенет —
Из людей, пожалуй, ста.
Мишке там сказали: «Нет!»
Ну, а мне: «Пожалуйста!»
Он кричал: «Ошибка тут!»
«Это, — гврит, — я — еврей!»
А ему: «Не шибко тут!
Выйди, вон, из дверей!»
Мишку мучает вопрос,
Кто же враг таинственный,
А ответ безумно прост,
И ответ — единственный.
Я — в порядке (тьфу, тьфу, тьфу),
Мишка — пьёт проклятую.
И говорит, что за графу
Не пустили, пятую.
И другие стихи и песни,
не вошедшие в сборники.
Мишка Шифман башковит
Вл. Высоцкий
Не состоялось
Мишка Шифман башковит —
У него предвиденье.
«Что мы видим, — говорит, —
Кроме телевиденья?
Смотришь конкурс в Сопоте —
И глотаешь пыль,
А кого ни попадя
Пускают в Израиль!»
Мишка также сообщил
По дороге в Мневники:
«Голду Меир я словил
В радиоприемнике. »
И такое рассказал,
До того красиво! —
Что я чуть было не попал
В лапы Тель-Авива.
Я сперва-то был не пьян,
Возразил два раза я —
Говорю: «Моше Даян —
Сука одноглазая, —
Агрессивный, бестия,
Чистый фараон, —
Ну, а где агрессия —
Там мне не резон».
Мишка тут же впал в экстаз —
После литры выпитой —
Говорит: «Они же нас
Выгнали с Египета!
Оскорбления простить
Не могу такого, —
Я позор желаю смыть
С Рождества Христова!»
Мишка взял меня за грудь:
«Мне нужна компания!
Мы ж с тобой не как-нибудь —
Здравствуй-до свидания, —
Побредем, паломники,
Чувства придавив.
Хрена ли нам Мневники —
Едем в Тель-Авив!»
Я сказал: «Я вот он весь,
Ты же меня спас в порту.
Но одна загвоздка есть:
Русский я по паспорту.
Только русские в родне,
Прадед мой — самарин, —
Если кто и влез ко мне,
Так и тот — татарин».
Мишку Шифмана не трожь,
С Мишкой — прочь сомнения:
У него евреи сплошь
В каждом поколении.
Дед параличом разбит, —
Бывший врач-вредитель.
А у меня — антисемит
На антисемите.
Мишка — врач, он вдруг затих:
В Израиле бездна их, —
Гинекологов одних —
Как собак нерезаных;
Нет зубным врачам пути —
Слишком много просится.
Где на всех зубов найти?
Значит — безработица!
Мишка мой кричит: «К чертям!
Виза — или ванная!
Едем, Коля, — море там
Израилеванное. »
Видя Мишкину тоску, —
А он в тоске опасный, —
Я еще хлебнул кваску
И сказал: «Согласный!».
Хвост огромный в кабинет
Из людей, пожалуй, ста.
Мишке там сказали «нет»,
Ну а мне — «пожалуйста».
Он кричал: «Ошибка тут, —
Это я — еврей. »
А ему: «Не шибко тут!
Выйди, вон, из дверей!»
Мишку мучает вопрос:
Кто тут враг таинственный?
А ответ ужасно прост —
И ответ единственный:
Я в порядке, тьфу-тьфу-тьфу, —
Мишка пьет проклятую, —
Говорит, что за графу
Не пустили — пятую.
Под иным ракусом видится ныне это забавное, вроде, произведение В.Высоцкого- лишённого возможности сказать напрямую в те годы огалтелой клеветы на Израиль после Шестидневной войны, вплоть до вынесения при подаче исламских голосов в ООН, приравнивавших сионизм
(двухтысячелетнее стремление возвращение на историческую родину)- к фашизму.
СССР, стремясь к нормализацией с Западом, вынужден был выпускать для воссоединения семей буквально единицы отказников, а «внагрузку» к ним завербованных агентов, людей психически больных и преступный элемент неопределённой национальности.
Разумеется, это была гостайна и тем неожиданнее самопризнание одного их исполнителей
в виде рецензии, правда к иному произведению, удалённому
по заявлению автора(но текст повторён при уведомлении служб и как нельзя лучше подчёркивает замысел поэта- «за графу не пустили — пятую»
Какуй или Кукуй. Ты был захудалым агентом КГБ, и тебя отправили в Израиль. Видать не справился с заданием и теперь оправдываешься. Я знаю, о чем я говорю. Служил в КГБ 25 лет.
Александр Анфилатов 22.05.2020 21:37 • Заявить о нарушении / Удалить
Фото А.А.
во всех регалиях
А не боишься, вербовщик, выдавая гостайну СССР, не имеющую срока давности?
У коллег-то руки длинные!
Там, вроде, недалёких болтунов не держали- и ума хватающего лишь на
обыгрывания фамилий, понятия не имея о подмосковном селении Кукуй,
откуда старая и редкая еврейская географическая фамилия )
.
Мишка Шифман
Мишка Шифман башковит —
У его предвиденье.
«Что мы видим, — говорит, —
Кроме телевиденья?!
Смотришь конкурс в Сопоте —
И глотаешь пыль,
А кого ни попадя
Пускают в Израиль!»
Мишка также сообщил
По дороге в Мнёвники,
Говорит: «Голду Меир я словил
В радиоприёмнике…»
И такое рассказал,
Ну до того красиво,
Что я чуть было не попал
В лапы Тель-Авива.
Я сперва-то был не пьян,
Возразил два раза я —
Говорю: «Моше Даян —
Стерва одноглазая.
Агрессивный, бестия,
Чистый фараон.
Ну, а где агрессия —
Там мне не резон».
Мишка тут же впал в экстаз —
После литры выпитой —
И говорит: «Они же нас
Выгнали с Египета!
Оскорбления простить
Не могу такого!
Я позор желаю смыть
С Рождества Христова!»
Мишка взял меня за грудь,
Говорит: «Мне нужна компания!
Мы ж с тобой не как-нибудь
Просто здравствуй-до свидания.
Мы побредём, паломники,
Чувства придавив.
Хрена ли нам Мнёвники —
Едем, вон, в Тель-Авив!»
Я сказал: «Я вот он весь,
Ты же меня спас в порту».
Но, говорю, загвоздка есть:
Русский я по паспорту.
Только русские в родне,
Прадед мой — Самарин,
Если кто и влез ко мне,
Так и тот — татарин.
Мишку Шифмана не трожь,
С Мишки — прочь сомнения:
У его евреи сплошь —
В каждом поколении.
Вон дед параличом разбит —
Бывший врач-вредитель…
А у меня — антисемит
На антисемите.
Мишка — врач, он вдруг затих:
В Израиле бездна их,
Там гинекологов одних —
Как собак нерезаных;
Нет зубным врачам пути —
Потому что слишком много просятся.
А где на всех зубов найти?
Значит — безработица!
Мишка мой кричит: «К чертям!
Виза — или ванная!
Едем, Коля, — море там
Израилеванное. »
Видя Мишкину тоску
(А он в тоске опасный),
Я ещё хлебнул кваску
И сказал: «Согласный!»
…Хвост огромный в кабинет
Из людей, пожалуй, ста.
Мишке там сказали «нет»,
Ну, а мне — «пожалуйста».
Он кричал: «Ошибка тут!
Это я еврей. »
А ему говорят: «Не шибко тут!
Выйди, вон, из дверей!»
Мишку мучает вопрос:
Кто здесь враг таинственный?
А ответ ужасно прост —
И ответ единственный.
Я — в порядке. Тьфу-тьфу-тьфу.
Мишка пьёт проклятую,
Говорит, что за графу
Не пустили — пятую.
За графу за пятую
Виктор Попов
«…ЗА ГРАФУ ЗА ПЯТУЮ»
Еврейская тема в творчестве Владимира Высоцкого
посвящается 80-летию поэта
2018
У НАС давно спустилась мгла —
В Стране чудес — светлей.
В. Высоцкий
Путь БЛЕСТЯЩИЙ НАШ – смех и загадка.
Вот и время всех бледных времен.
В. Высоцкий
Обращение поэтов и писателей к еврейской теме вполне естественно. Любой серьезный поэт, который «отражает СВОЁ время», считает себя не вправе пройти мимо этой довольно щекотливой и часто болезненной для общества темы, проблемы которой, похоже, существовали во все времена и во всех государствах. Саша Черный в 1909 году написал «проблемное» стихотворение, «Еврейский вопрос», где сразу в первой же строке заостряет эту проблему: «Не один, а четыре еврейских вопроса. », а потом, как вывод, пишет
Для всех, кто носит имя человека.
Вопрос решен от века и на век —
Нет иудея, финна, негра, грека.
Есть только человек.
. Ну а стихи еврейских поэтов переводили на русский многие (назовем их по-старому) советские поэты: Анна Ахматова, Елена Благинина, Евгений Евтушенко. Борис Пастернак, Давид Самойлов и др.
И в музыкальном искусстве, и в кино также постоянно присутствует тема страданий еврейского народа. Во времена Брежнева ходил анекдот, возникший из жизни.
– Леонид Ильич, мы открыли в Москве Камерный еврейский театр.
– Да? А на сколько камер?
Действительно, в 1970-е в Москве был создан Камерный еврейский музыкальный театр, вскоре прекративший свое существование. Тема страданий еврейского народа многократно отражена в камерных и симфонических произведениях Дмитрия Шостаковича, которые, увы, не звучали на советской сцене.
Молва приписывает авторство Геннадию Шпаликову, человеку трагической судьбы. Тут только в четырех строках, не только еврейская, но и русская тема поднята!
Антисемитизм в России существовал и на государственном уровне, и на уровне бытовом: с дискриминацией гласной и негласной, с вынужденными переменами фамилий, с вынужденными выездами евреев из страны. На бытовом уровне – это погромы, избиении, поджоги, в крайнем выражении – убийства. С антисемитизмом в России вроде бы боролись, но только формально, декларативно. На деле он существовал на уровне не провозглашенной государственной политики в виде негласных запретов на возможность занимать некоторые должности, поступать в какие-то вузы, были указания не брать на некоторые работы, например, в так называемые «почтовые ящики» и т.д. Случались еврейские погромы, формально не санкционированные, конечно же, властями, но при их молчаливом одобрении и согласии.
Гонения на евреев в России были и в самом начале XX века, и в середине, и на его исходе. Во время второй мировой войны немцы повсеместно в Европе разбудили антисемитизм, провоцировали и поощряли его, мотивируя тем, что евреи, якобы, стремились к мировому господству (?!). После войны, в 1948 году, Госбезопасность уничтожила в Минске Соломона Михоэлса, инсценировав автомобильную аварию. В 1953 году возникло знаменитое «дело врачей». Проблемы еврейского вопроса во многом происходят от предрассудков в обществе, нередко на религиозной почве.
К слову, о перемене евреями фамилий. Этот процесс начался в благословенной России уже давно. Еще соратники Ленина это практиковали. В самом начале XX века мало кому известный Лейб Бронштейн превратил себя в Льва Троцкого и под этим именем приобрел всемирную известность. И Яков Михайлович Свердлов был сначала Янкелем Мовшевичем.
Значит, ЕСТЬ вопрос? Значит, БЫЛИ к тому веские основания? Может, и нет государственного антисемитизма сейчас у нас в стране, но, видимо, евреи могут в любой момент оказаться (при очередной заварушке) козлами отпущения. И это осознается правителями даже на самом высшем уровне. Надо отдать должное Борису Николаевичу Ельцину в этой ситуации: он наверняка знал о таком факте в биографии недолго остававшегося премьер-министром Кириенко.
В настоящее время в стране издаётся более 150 антисемитских изданий. Среди них оказались и московские журналы «Наш современник», «Молодая гвардия»… В Германии сегодня невозможно, говорят, напечатать что-либо антисемитское, фашистское – за этим следит государственная машина. Чего требуют сегодняшние антисемиты, «патриоты»? Ни много, ни мало: «Покончить с еврейской оккупацией России!»
Вспомните известные дебаты в Российской Госдуме в октябре-ноябре 1998 года, когда некоторые депутаты от коммунистов и либерально-демократической партии России выступили с откровенно антисемитскими призывами. Видимо, все эти издержки нынешней российской демократии, больше похожей на анархию. Короче говоря, весь XX век снискал себе сомнительную славу зловещего антисемитского века.
Когда наши устои уродские
Размела революция в прах, –
Жили в Риме евреи Высоцкие,
Неизвестные в высших кругах.
В. Высоцкий
…Хоть и лысый, и еврей, но хороший!
А. Галич
Владимир Высоцкий – русский поэт XX века. И не семитский, и не антисемитский, но интернациональный художник слова, чуткий к проблемам современного ему общества. Проблемы еврейского народа (как и других народов) в его творчестве, к счастью, не пережитые, не испытанные им на себе – он услышал и увидел в окружающей его жизни. Еврейская тема у Высоцкого – сквозная, она проходит через все его пе-сенно-поэтическое творчество, с начала 1960-х до 1980 года. Очень чуткий к проблемам советского общества, Высоцкий сочинил в 1972 году и спел нам ядовито-сатирическую песню «Мишка Шифман башковит. », герой которой
…говорит, что за графу
не пустили пятую.
Куда его не пустили? Конечно, за границу. Почти каждое стихотворение-песня Высоцкого имели множество вариантов и куплетов, отброшенных в конечном итоге по разным соображениям самим автором. И в этой песне, в первой редакции, была еще такая строфа:
Почему же мне лафа,
А ему не светит?
видно пятая графа
Подвела в анкете.
Владимир Высоцкий – выдающийся русский художник-сатирик, художник-философ. Поэт с зорким глазом и острым мышлением, который в так называемом советском социалистическом обществе, где прожил свои 42,5 года, увидел множество несуразностей и бесконечное количество диких проблем. Увидел и поднял их до всеобщего обсуждения и осуждения. Это стало особенно ясным для него, когда в 1970-е годы он сделался (наконец-то!) выездным. И получил возможность видеть и сравнивать: как у «них» и как у «нас».
Имена многих знаменитых, известных евреев встречаются в стихах, песнях, эпиграммах Высоцкого. Начиная от событий времен Адама, пророка Моисея до наших времен. Библейские сюжеты, библейские персонажи использовали многие писатели и поэты. Не избегал этого и Высоцкий. Но наряду с этими высокими героями, возникающими у поэта, так сказать, перечислительно, появляется в «Балладе о детстве» («Час зачатья я помню неточно. ») сегодняшняя соседка по коммунальной квартире, бедолага «тетя Гися Моисеевна» со жгучими проблемами её и близких её родственников. Песня, в которой биография не одного поколения советских людей, военного и послевоенного. Загнанные в коммуналки, где «на тридцать восемь комнаток всего одна уборная», люди жили в беспросветном быту, каждый на виду у каждого, и выплывал наружу тот же жгучий еврейский вопрос:
(. ) И било солнце в три луча
Сквозь дыры крыш просеяно.
На Евдоким Кирилыча
И Гисю Моисеевну.
Она ему: «Как сыновья?»
«Да без вести пропавшие!
Эх, Гиська, мы одна семья.
Вы – тоже пострадавшие!
Вы – тоже пострадавшие,
А значит, обрусевшие.
Мои – без вести павшие.
Твои – безвинно севшие!»
Обратите внимание на последние четыре убийственно сформулированные строчки, которые советская цензура, конечно же, никогда бы не пустила ни на печатные страницы, ни в эфир. Зато в жанре неподцензурной авторской песни, в записях на магнитофоны, строки эти проникли в уши и в души миллионов.
Боль детства. Боль с детства. И отзывчивость поэта на чужую боль. У всех на слуху спетое Высоцким «Письмо в редакцию телевизионной передачи «Очевидное – невероятное» из сумасшедшего дома – Канатчиковой дачи». Экое название! Если «автор» этого «письма», от чьего имени пропет этот монолог, – сумасшедший, то очень уж своеобразный сумасшедший. Положите перед собой этот текст и всмотритесь в него внимательно: «Безумная больница» – не та ли страна, в которой всегда ТАСС уполномочивали сообщать миру важные сведения? Да и «графа пятая» у иных не давала клиенту психушки покоя, заставляла его кричать тоже на весь мир:
Р-развяжите полотенцы,
ИНОВЕРЫ, изуверцы!
И врач Маргулис никак не вызывает симпатий у этого «безумного». Правда, там и «врачи-то» еще те были! От чего врачевали-то?! И поглядите, как «умалишенный» этот призывает к радикальным мерам. (Все закавыченные слова в этом абзаце – из текста Высоцкого).
Больно бьют по нашим душам
«Голоса» за тыщи миль.
Зря Америку мы глушим.
Зря не давим Израиль!
Ох, все песни-то у Высоцкого с двойным дном, как чемоданы были у революционеров, ленинских помощников. В песнях Высоцкого, надо сказать, собран целый букет учёных – представителей еврейского народа. А из знаменитых евреев больше всего повезло Нобелевскому лауреату физику Альберту Эйнштейну, который чаще других и по-разному фигурирует в песнях Высоцкого. В 1960 году у Высоцкого появляется стихотворение-песня частушечного склада «Ни о чем» («Есть у жизни много сторон. »). Один из куплетов звучит так:
Академик на досуге
Про Эйнштейна пишет стих.
И вдруг поэт, продолжая СВОЙ стих, «прокидывает» неожиданную параллель с репертуаром блатных:
В магазине три пьянчуги
Пьют пол-литра на троих
Все вполне в рамках народного творчества с его так называемым параллельным действием в песнях. Снова и снова возникает имя этого ученого в песнях Высоцкого. Как иллюстрация к размышлениям поэта-певца:
Ах, как замечательно звучит это «благоговейно» в адрес евреев Бора и Эйнштейна! Вообще, надо сказать, Высоцкий запросто, накоротке «общается» с мировыми учеными величинами, «поручая» им выполнение самых неожиданных работ. Вспомним известнейшую смешную и озорную «Утреннюю гимнастику», а в ней:
Главный академик Иоффе
Доказал – коньяк и кофе
Вам заменит спорта профи-
лактика.
Наверное, советский физик, академик Абрам Федорович Иоффе (1880–1960) был бы весьма удивлен, узнав, что он доказывал своей работой преимущества спорта перед коньяком и кофе! Он умер за восемь лет до того, как прозвучала эта звонкая песня Высоцкого, одна из любимых в народе.
А совершенно роскошная озорная песенная дилогия «В честь шахматной короны» («Я кричал: «Вы что ж там, обалдели. »), где Высоцкий обыгрывает ещё одну гениальную фамилию талантливого народа, Фишер – Шифер, и рисует, ох, какие знакомые нам нравы. НАШИ нравы («ндравы!»). Поиграл наш герой с Фишером – Шифером. Да и с Талем-евреем сразился. Десять партий. Думаете, в шахматы? «В преферанс, в очко и на бильярде».
В своих стихах. песнях, эпиграммах Высоцкий вывел в свет, обозначил, воспел многих евреев: своих друзей, знакомых, коллег по работе. Увековечил их, посвятив им либо короткие юмористические эпиграммы, либо целые сюжетные стихотворения. С огромной симпатией ко всем этим персонажам. Вот, к примеру, нежное посвящение его своему соратнику по театру, артисту «Готлибу Михайловичу Ронинсону в день его, Готлиба Михайловича, пятидесятилетия». Так назвал Высоцкий своё восьмистишие.
Если болен морально ты
Или болен физически,
Захандрил эпохально ты
Или эпизодически,
Не ходи ты по частникам,
Не плати им ни грошика.
Иди к Гоше, несчастненький,
Тебя вылечит Гошенька.
В связи с прозвучавшей фамилией Ронинсона я вспомнил совсем короткую сцену в конце фильма Леонида Гайдая «Двенадцать стульев». Сцену в летнем кафе на берегу теплого южного моря, где предприимчивый Остап Бендер вылавливает в толпе шапочно знакомого ему гражданина в белой панамочке, которого, ошарашив, тут же мгновенно заставляет раскошелиться на 500 рублей для спасения отца русской демократии Кисы Воробьянинова. Вот этого смертельно перепуганного, заикающегося человека, с трясущимися губами, выпученными глазами, играет Готлиб Ронинсон.
Высоцкий в буквальном и в переносном смысле воспел три творческих дуэта, с которыми довелось ему в жизни тесно общаться и работать.
Вот и кончился процесс.
Не слыхать овацию —
Без оваций всё и без
Права на кассацию (. )
Стихотворение, это было написано по поводу скандально известного судебного процесса советских властей над писателями Андреем Синявским и Юлием Даниэлем. По форме стихотворение представляет собой будто бы услышанные автором обрывки разговоров, разные реплики, комментарии к тому позорному для страны действу (расправе!), когда шельмовали (и уничтожали!) достойных людей, организуя «отклики масс», тех масс, которые сами не читали, сами не слышали, но гневно осуждали содеянное кем-то.
Тема получила продолжение у Высоцкого в другом стихотворении. А называется стихотворение «В день рождения Валерию Фриду и Юлию Думскому». («У вас все вместе – и долги, и мненье. «) – талантливым и плодовитым авторам сценариев многих фильмов, в том числе «Служили два товарища» и «Сказ про то, как царь Петр арапа женил», в которых Высоцкий сыграл главные роли. Талантливые литераторы, кино-драматурги, которым пришлось испытать
Надо ли говорить, что удачный, интересный сценарий – основа будущего удачного фильма. Существенная разница в возрасте Дунского – Фрида и Высоцкого не помешала им стать друзьями. Хочу обратить внимание читателей на эту горькую строчку: «Высоцкий – вечный кандидат в Союз. » – Союз писателей имеется в виду.
Последний год жизни Высоцкого подарил ему счастье сотрудничества с дуэтом писателей–сценаристов братьями Георгием и Аркадием Вайнерами, «родителями» незабвенною Глеба Жеглова в сериале «Место встречи изменить нельзя». Высоцкий подарил им свою стихотворную трилогию (стихотворение и две песни):
а) «Я не спел вам в кино, хоть хотел. »
б) «Граждане, ах, сколько ж я не спел, но не от лени. »
в) «Письмо торговца ташкентскими фруктами с центрального рынка» («Жора и Аркадий Вайнер! Вам салям алейкум. »)
Нельзя, конечно же, не назвать тут ещё одну песню Высоцкого – «Если ночью был ты пьяный. », написанную в содружестве с Артуром Макаровым (ныне тоже покойным) другом поэта. А тут есть замечательные выразительные слова:
(. ) И артисты, и юристы —
Тесно держим в жизни круг.
Есть средь нас жиды и коммунисты,
Только нет средь нас подлюг!
Как видите, песни Высоцкого, в том числе и с еврейской тематикой, весьма социальны. В 1963 году Высоцкий пишет, ставшую широко известной, песню «Антисемиты», уже в названии её, обозначая конкретную проблему, разоблачая её «героя». Точнее, сам персонаж, от имени которого она поется, саморазоблачается:
Зачем мне считаться шпаной и бандитом –
Не лучше ль податься мне в антисемиты:
На их стороне хоть и нету законов –
Поддержка и энтузиазм миллионов (. )
А дальше, если послушать песню, внимательно послушать все восемь куплетов – как говорится, есть информация к размышлению. Есть набросок песни (две строфы), которую, как сказано в примечании к ней, «Володя обещал дописать». Но, увы, теперь нам не дано знать, во что это могло бы развернуться:
Стареют все – и Ловелас,
И дон Жуан, и Греи.
И не садятся в первый класс
Сбежавшие евреи (. )
Широко известна песня Высоцкого с изящным названием: «Лекция о международном положении, прочитанная посаженным на 15 суток за мелкое хулиганство своим соседям по камере». Здесь приводится одно из 22 (!) авторских названий ее. Лектор в разговоре с коллегами по нарам на популярные когда-то по линии Общества «Знание» международные темы, конечно, не мог обойти своим вниманием еврейский вопрос в его собственной, весьма специфической острой постановке. И выглядит это так:
«На четверть бывший наш народ» – слова поэта, поистине ставшие крылатыми. Сейчас, спустя двадцать с лишним лет, наверное, надо петь: «наполовину бывший наш народ!» Ну, и если уж мы заговорили на международные темы, то нельзя пройти мимо «разоблачительной» песенной концепции Высоцкого в песенке «Мао Цзэдун – большой шалун. »:
В те годы выступить с такой «концепцией» марксизма-маоизма – надо было иметь немалую смелость. Коллизии сегодняшней новейшей истории показывают, что национальный вопрос в России так и не был решен на протяжении всего XX столетия – ни при царской власти, ни при коммунистах (которые утверждали, что национальный вопрос в СССР решен окончательно), ни при нынешних демократах. Да и будет ли он когда-то решен?
Итак, в обойму писателей, поэтов, разрабатывавших в России (так называемую?!) еврейскую тему, надо поставить имя русского поэта, певца, философа Владимира Семеновича Высоцкого, чей вклад тут велик. А ведь одно из своих писем (из Свердловска в Москву, 4 марта 1962 года) к жене Людмиле Абрамовой он заканчивает такими словами:
***
Он был хирургом, даже «нейро»,
Хотя и путал мили с га,
На съезде в Рио-де-Жанейро
Пред ним все были мелюзга.
Всех, кому уже жить не светило,
Превращал он в нормальных людей.
Но огромное это светило,
К сожалению, было еврей
В науке он привык бороться,
И за скачком – всегда скачок!
Он одному первопроходцу
Поставил новый мозжечок.
Всех, кому уже жить не светило,
Превращал он в нормальных людей.
Но огромное это светило,
К сожалению, было еврей
Чувствуется какая-то незаконченностъ в этом, не успевшем стать песней, стихотворении с постоянным рефреном, некая сюжетная незавершенностъ. Вероятно, должно было последовать продолжение.
***
Запретили все цари всем царевичам
Строго-настрого ходить по Гуревичам,
К Рабиновичам не сметь, то же к – Шифманам!
Правда, Шифманы нужны лишь для рифмы нам.
В основном же речь идет за Гуревичей:
Царский род ну так и прёт к ихней девичьей –
Там три дочки – три сестры, три красавицы.
За царевичей цари опасаются.
И Гуревичи всю жизнь озабочены:
Хоть живьем в гробы ложись из-за доченек!
Не устали бы про них песню петь бы мы,
Но назвали всех троих дочек ведьмами.
И сожгли всех трёх цари их, умеючи.
И рыдали до зари все царевичи,
Не успел растаять дым от костров ещё –
А царевичи пошли к Рабиновичам.
Там три дочки – три сестры, три красавицы
И опять, опять цари опасаются.
Ну а Шифманы смекнули – и Жмеринку
Вмиг покинули, махнули в Америку.
***
Наш киль скользит по Дону ли, по Шпрее,
По Темзе ли, по Сене режет киль?
Куда, куда вы, милые евреи,
Неужто к Иордану в Израиль?!
Оставя суету вы
и верный ваш кусок,
И – о! – комиссионных ваших кралей,
Стремитесь в тесноту вы,
в мизерный уголок,
В раздутый до величия Израиль?!
Меняете вы русские просторы,
Лихую безнадежность наших миль
На голдомеирские уговоры,
На этот нееврейский Израиль?!
***
Мишка Шифман башковит
У него предвиденье,
«Что мы видим, говорит,
Кроме телевиденья?!
Смотришь конкурс в Сопоте
И глотаешь пыль,
А кого ни попадя
Пускают в Израиль!»
Мишка так же сообщил
По дороге в Мнёвники:
«Голду Меир я словил
В радиоприёмнике. »
И такое рассказал,
До того красиво!
Я чуть было не попал
В лапы Тель-Авива.
Итак. Высоцкий писал про евреев? Да. А от имени евреев? Кажется, нет. Окружающая ею жизнь, опыт собственной бурной жизни определенно говорили поэту, что судьба евреев в СССР да и в других отечествах далеко не безоблачна. Несмотря на то, что взнос этого талантливого народа в мировое искусство, в мировую науку – огромен. Поэтому интонация стиха Высоцкого – горькая, сочувствующая незадачливому герою-еврею, но отнюдь не ироническая, не иронизирующая.