чего тебе кислая морда бурунов
Сергей Бурунов: «В первый же день, как туда попал, понял, что все гораздо серьезнее»
Во время прошедшего в Сочи «Кинотавра» главный редактор OK! Вадим Верник пообщался с Сергеем Буруновым о шоу «Форт Боярд», которое стартует 27 сентября на СТС, и не только.
Серёжа, у тебя так много интересного происходит, ты все время открываешь для себя новые миры. Для меня, например, было удивлением, что ты стал ведущим в проекте «Форт Боярд» на СТС. Совсем другая история в плане профессии. Это был риск, или, может, ностальгия по детству?
Конечно. Плюс, сработали какие-то мои установки, что это программа как будто из детства. Я посмотрел монтаж уже готовой эфирной версии с Сергеем Владимировичем Шнуровым…
… он вел программу до тебя…
…а где были съемки?
Во Франции. Я даже не понимал, где конкретно. Жили мы на западе Франции, остров Иль-де-Ре, 500 километров от Парижа. Оттуда еще нужно было ехать до какой-то пристани на такси в 7 утра, потому что в 8 утра отходил паром, который увозил съемочную группу, а потом еще тебя поднимали краном на какой-то сетке, потому что иначе в этот Форт не попасть. А про риски, когда я смотрел эфир со Шнуровым, думал, что справлюсь, но в первый же день, как туда попал, понял, что все гораздо серьезнее. По условиям продакшена был первый полноценный прогон, и выяснилось, что ведущий не должен покидать команду никогда, он все время бегает вместе со всеми участниками. Именно бегает, а не стоит на месте.
Послушай, ну ты же спортивный парень.
Когда это было? Лет 15-20 назад.
Физическая память, наверное, осталась.
Это же полезно.
Это полезно, когда ты подготовлен, а когда тебе уже не 25 лет…
…но еще и не 50.
Вот странно. Ты говоришь, что выносливость уже не та, но ты же так много снимаешься, жизнь такая активная, тебе всегда надо быть в тонусе.
Я все-таки не понимаю, зачем тебе со всеми бегать, ты же ведущий.
Такие условия программы, правила игры. И вот я за ними по этим лестницам бегу, подгоняю их, показываю, что у меня все хорошо, а на самом деле… Потом уже я догадался, как можно передохнуть: мне ставили стул между дублями, у меня была своя остановка, свой пит-стоп. Я садился, ко мне подходил Паспарту, гладил меня, давал водичку и мы бежали дальше.
Благодарим ресторан Barceloneta. Sochi за помощь в проведении интервью.
Полный текст интервью читайте в номере от 7 октября.
Почему Бурунов скрывает личную жизнь
Кирющенко со своей «прекрасной няней». Фото: personastars.com
— Вы сделали Анастасию Заворотнюк узнаваемой и любимой миллионами. При этом актриса стала заложницей одной роли. Таких примеров масса… Того же горячего эстонского парня Кирилла Кяро все называют «нюхачом», а он сыграл еще в нескольких десятках фильмов, кроме детектива с уникальным обонянием.
— Кто ж знает, как судьба распорядится. Да, не все могут похвастаться увесистым багажом звездных ролей. В основном удача целует один раз. Я думал, что после «Няни..» у Насти будет взлет. Увы… Вот у Сергея Жигунова вторая волна успеха пошла после «Гардемаринов..», Любовь Полищук подтвердила свой высокий класс, а Ольга Прокофьева только расцвела на роли Жанны Аркадьевны и… ушла в театральную жизнь, где, безусловно, состоялась как большая артистка.
— Но ведь можно выйти за рамки сериального амплуа? Как это сделала Снаткина. Или Охлобыстин, которого мы скоро увидим в совершенно неожиданной роли в историческом детективе.
Медведи на велосипеде
— А питерский режиссер-клипмейкер Игудин каждый год выдает по мюзиклу с поп-звездами. И снимают буквально за пару месяцев.
С «Гоголем»-Петровым мы встретимся в новом фильме «Мёртвые души», над которым уже начали работать
Молчание Бурунова
— Кто, по вашему мнению, самый востребованный актер сериалов?
— Я рад за своего друга Сергея Бурунова. Давно его знаю. Отличный парень и по-настоящему талантливый актер. Ему 42, и, да, он проснулся популярным не вчера. Получается, всему свое время. Я Сереже это всегда говорил. И он терпеливо ждал своей роли, которая выстрелит и сделает его звездой.
— С ним очень непросто договориться об интервью.
— Это его выбор. Как мужчины. Ну о чем он будет говорить? Трясти грязным бельем, хаять коллег, описывать подробности своих любовных побед? Поверьте, у Сергея все хорошо и будет еще лучше.
— Даже не сомневаемся! Вон у его партнера по сериалу «Полицейский с Рублевки» как замечательно карьера складывается.
Бурунов в постели с женой Константина Эрнста в чересчур откровенном сериале «Содержанки» Константина Богомолова, где все герои друг с другом переспали. Говорят, этот фильм собираются показывать в ночном эфире Первого канала
Цитата
В копилке продюсера Цекало 16 наград «ТЭФИ». Фото Бориса Кудрявова
Чего тебе кислая морда бурунов
– Слышала, что вы человек закрытый, никого к себе не подпускаете.
– Не понимаю, что значит «закрытый – открытый», что я, банка, что ли? Конечно, я не со всеми откровенничаю, это было бы глупо, потому что люди – они же опасные, особенно в нашем сволочном мире. Тебя же потом и добьют твоими откровениями. В первую очередь смотрю, что за человек передо мной. Я людей чувствую: кому могу открыться, кому – нет. Бывало, кому-то доверялся сильно, а потом наступало разочарование. Поэтому научился личную информацию выдавать дозированно.
– Есть масса примеров, когда великие комики, приносившие публике смех и радость, в жизни оказывались далеко не весёлыми и даже противными людьми, Луи де Фюнес например. Вы признавались, что в жизни тоже невесёлый человек.
– А чего веселиться-то? Нет, я люблю подурачиться, но бываю и занудным. Когда начинаю гундеть, коллеги называют меня гусеницей или жабой. Но гундеть я всегда начинаю по делу. В общем, все шутки уходят в работу, на неё тратится колоссальное количество сил и здоровья. Вне сцены хочется аккумулировать энергию, немножко поберечь себя, потому что потом нужно будет снова выдавать на полную катушку. И когда мне кто-то говорит «Ну, давай, Серёга, посмеши нас!» – хочется спросить его: «Вот ты кто по профессии? Сантехник? Ну же, давай, Сашка, скорее достань разводной ключ и поставь нам тут унитаз, как ты умеешь!» Что он на это ответит?
– Сергей Бурунов – герой отрицательный или положительный?
– Разный. Я вообще не люблю однозначность. «Плохой? Хороший?» – на эти вопросы отвечает американский кинематограф. Много чего хорошего и плохого в нас скрыто. Если побродить по лабиринтам души, такие демоны сидят, при взгляде на которых можно и рассудок потерять.
– Если бы вам предложили сыграть Сергея Бурунова, вам был бы интересен этот персонаж?
– А что в нём интересного? Кто такой Сергей Бурунов? Нет, я не люблю себя.
– Не потому ли пошли в актёры, чтобы уйти от себя нелюбимого?
– Как говорил один мой педагог в Щукинском училище, искусство – лучший способ реализовать свои комплексы. Думаю, отчасти вы правы, я не знаю, зачем пошёл в артисты. Наверное, потому что в «Щуке» не было высшей математики и сопромата.
– Над ролями в кино вы работаете подробно, дотошно. Например, чтобы найти ключик к пониманию вашего капитана Трушина из фильма «Эшелон», вы старались понять и оправдать негативные стороны его души. А в пародиях достаточно только внешнего сходства и голоса?
– Мало только налепить нос. Мне всегда интересно, какие процессы происходят в человеке, как он относится к миру и к себе, к женщинам, к деньгам, кого любит, боится. Если это точно поймать – значит попасть в точку.
– А приходится пародировать людей, которые в жизни вам не симпатичны?
– Всякое бывает, но я профессионал. Нравится, не нравится – это любительский подход. Любитель делает то, что любит, а профессионал – что должен, вне зависимости от симпатий и антипатий. И делать это надо хорошо, потому что у него диплом об образовании.
– Есть такое выражение: побывал бы ты в моей шкуре, тогда бы ты понял… Случается, что вы меняете своё отношение к человеку, побывав в его шкуре?
– Естественно, оказавшись в шкуре другого человека, понимаешь его больше: каков его образ жизни, как выбирает себе костюм, как говорит… И становится грустно – на что люди тратят жизнь. И внутри остаётся пустота. Не знаю, может быть, это из-за физической усталости. Здесь, в «Большой разнице», мы достаточно плотненько выкладываемся.
– Как на спектакле в театре?
– Я служил в Театре сатиры, но тогда я ещё во что-то верил. Сейчас достаточно трезво смотрю на жизнь и не совсем понимаю политику репертуарного театра в наше время. Раньше был информационный голод, люди приходил в театр за образованием. А теперь я не понимаю, как можно выходить на сцену, когда тебе всё равно. Актёры говорят какой-то текст, на них исторические костюмы, кто-то брызжет слюной, кто-то потеет, но им всё равно. В театре в большинстве случаев работают либо очень тщеславные люди, либо эксгибиционисты, правда, бывают редкие исключения. Попадаются те, кто по-настоящему занят делом, но их мало и они быстро горят.
Я стесняюсь выходить на поклоны, стесняюсь выходить на сцену, для меня это стресс. На «Большой разнице» я сказал, что на зрителя не выйду никогда. Со мной продюсеры два года бились, я грозил уволиться, убирали из зала всех, даже звёзд. Понимаете, когда в зале сидят звёзды, а ты делаешь на них пародию, которая по каким-то причинам недостаточно отрепетирована, – какие могут быть поклоны?
На зрителя я не работаю. Я «камерный» актёр, поэтому люблю кино и телевидение.
– Бывает, что обиженные герои ваших пародий требуют сатисфакции? Кто идёт на дуэль с ними – вы или режиссёр?
– Такого не было. Правда, помню, Берман и Жандарёв обиделись, им не понравилось сочетание белых носков и чёрных ботинок. А нам тогда показалось это смешным, не знаю… Ещё Сергей Безруков возмущался по поводу якобы аморальной пародии на генерала Каппеля, которого он сыграл в фильме «Адмиралъ». Но мы-то делали пародию не на генерала, а на самого Серёжу Безрукова! А вообще я не вдаюсь в подробности, кто обиделся, кто нет. Мне кажется, если на тебя делают пародию, значит, ты уже что-то такое сотворил, что стал по-настоящему известен.
– Жестокие бывают у вас пародии, особенно в «Мульте личности».
– «Мульт личности» – это сатира, впрочем, достаточно лояльная. Сатира вообще злая вещь. Я за злую сатиру, за кнут. И театр должен быть жёстким, время сейчас такое. Чем можно сейчас удивить нашего зрителя, когда дети идут в первый класс уже с айпадами?
– На страницах нашей газеты часто разгораются споры о том, как правильно воспитывать детей, в частности мальчиков. Но обсуждают эти вопросы в основном женщины, а это определённый угол зрения. Вы, как бывший мальчик, которого воспитывали, а ныне как взрослый состоявшийся мужчина, помогите нам разобраться.
– Во-первых, мне кажется, ребёнок должен расти в любви. И ещё у него обязательно должны быть отец и мать, полная семья. Воскресным папой я быть точно не хочу. Не буду зарекаться, если такое случится, может быть, я и переживу, но забирать сына или дочь только по выходным – плохо, для ребёнка это большая травма. Во-вторых, ребёнку надо дать полноценное образование. Не только среднее, но и высшее. И ни в коем случае не попрекать его куском хлеба, дескать, мы тебя кормим, ты у нас на шее сидишь. Ребята, это ваша обязанность, вы родили ребёнка, вы обязаны поставить его на ноги. Это моё личное мнение.
– А если семья неполная? Если отца нет?
– Хреново, что я могу сказать. Женщинам надо выходить замуж. Повторюсь: семья должна быть полноценной, пусть с мачехой или отчимом, но модель семьи ребёнку необходима. Дети всё впитывают, это ошибочное мнение, что они чего-то не понимают, что ещё глупые. Ничего они не глупые, они секут всё на раз, у них мозги свежее и «процессор» намного быстрее. Каждое новое поколение – умнее, быстрее и злее.
Поэтому безотцовщина – очень плохое явление. У меня папа вырос без отца, послевоенное поколение, но это же видно, всё чувствуется. В доме должна быть мужская энергия. Мама – женщина, она гибче, тоньше. А бывают ситуации, которые разъяснить ребёнку, сыну, должен именно мужчина.
– Действительно. Я сама в таком положении и, когда возникают какие-то драки, заварушки в школе, уговариваю сына: «Не лезь. Отойди в сторону. Только не бей!» Надо драться?
– Обязательно надо. Чего стоит тысяча слов, когда важна крепость руки, если человек не понимает? Лучшая схватка – это несостоявшаяся схватка. Но если слова уже не работают, надо за себя стоять. Либо тебя убьют, либо ты. Третьего не дано.
– А как воспитать девочку, чтобы она счастливо вышла замуж? Чтобы будущий муж был доволен?
– Мне кажется, это в первую очередь лежит на плечах матерей – чтобы готовить дочь к замужеству, развивать женскую мудрость. Да, мужчина – голова, а женщина – шея, куда хочу, туда и верчу. Но как верчу? Нельзя превращаться в стерву, компостировать мужу мозги. Дочки ведь смотрят на это и берут пример с матери. Поменьше надо смотреть телевизор, побольше – кино, книги читать. Я считаю, у женщины есть великое предназначение – рожать детей.
– Вы за домострой?
– Нет, я за «разумстрой». Свобода должна быть взаимной. Но свобода одного заканчивается там, где начинается свобода другого. Воспитание ребёнка – огромная работа. Ошибёшься – и всё, это на всю жизнь.
– А какой уклад в вашей семье? У вас она полноценная, с мамой и папой?
– Сейчас состав нашей семьи изменился. Мама умерла полтора года назад, очень тяжело уходила. У меня остались папа, старший брат и собака.
– Собака большая, грозная, брутальной породы?
– Нет, сарделька с пиписькой, как я её называю. Такса.
– А почему такса? Вы на таксу не похожи.
– Не я собаку выбирал, её мама себе покупала.
– Значит, такса тоже мальчик. У вас совершенно мужской коллектив. Хоть машина-то у вас по-прежнему «девочка» – «Мазда»?
– Нет, сейчас у меня чёрный «Фольксваген» – он.
– Что же это должна быть за королева, которая, наконец, сможет занять место рядом с вами? Слышала, что вы были страстно влюбчивый.
– По молодости, конечно, влюбчивый был, но с годами это проходит. Все мы обжигаемся, все немного с опалёнными крыльями. Я не знаю, о какой королеве вы говорите. Если ты понимаешь другого человека, если ему легко дышать рядом с тобой, значит, всё хорошо, и не надо мне никаких королев. А когда включается тумблер «моё!», когда тебя пытаются посадить на поводок, я считаю это неправильным.
– А когда вы любовь играете в кадре, у вас не возникает личного пылкого чувства к партнёрше?
– Чего там у меня может возникать? Это профессия. У партнёрши могут быть муж, дети. Все чувства в нашей работе вторичны, мы должны сделать так, чтобы зрители нам поверили.
– Мы вам верим. Ваши персонажи не только очень точны и похожи на свои прототипы, но, даже не смотря на тяжёлый пластический грим, очень органичные и живые. А вот Высоцкий в недавно нашумевшем фильме вызывал оторопь у многих зрителей и на фоне других актёров выглядел экспонатом из коллекции мадам Тюссо.
– Восковым? Я пока ещё не посмотрел эту картину. Видел трейлер, и меня очень зацепило. Могу сказать, что Эрнст с Максимовым всё-таки великие профессионалы. Слышал множество мнений людей, которым доверяю, но я должен сам посмотреть, спокойно, чтобы меня никто не дёргал. Там проделана титаническая работа, и отчасти я понимаю Сергея Безрукова…
– Эх! Значит, Высоцкого не вы играли?
– Нет. Это не я.
– А чего бы вам больше всего хотелось в будущем, допустим, к сорокалетнему рубежу?
– Глупо что-то планировать. Человек предполагает, а Бог располагает. Есть, конечно, какие-то желания. Хочется получить диплом пилота. Если бы я знал, что у нас в стране такими темпами будет развиваться туризм, не задумываясь бы остался в авиации. Я говорю не только о заработке, я говорю о работе, одной из лучших на земле.
– Но вы же хотели стать истребителем, а это не самая мирная профессия.
– Истребитель – элита авиации. Штучный товар.
– Но эта элита людей убивает.
– Истребители людей не убивают, не надо так. Если истребитель, то сразу истребляет? Нет, он охраняет воздушное пространство, защищает мирных граждан и истребляет тех, кто собирается их убивать.
– Что, уже наигрались в актёрскую профессию?
– Не наигрался. Просто очень много стало в этой профессии дилетантизма, масса людей занимаются ею, не имея к ней никакого отношения, им кажется, что у них получается. А так как наша профессия зависимая, то волей-неволей приходится с этими людьми взаимодействовать. В какой-то момент становится совсем не смешно.
– Если бы было возможно заново пережить какой-то кусок из прошлого, что бы вы повторили?
– Сложно сказать. Я не хотел бы ничего возвращать, зачем? Второй раз этого уже не переживёшь, как тогда. Хотя… может быть, мой первый самостоятельный вылёт.
– А какой-то яркий момент из детства. Может быть, то, что вас когда-то сформировало?
– Так сразу не вспомнишь… Мне не купили мопед, вот это я помню. Уже пришла открытка из магазина, но мама сказала: «Мы будем покупать телевизор!» И купили телевизор.
– Вот вы в этот телевизор прочно и вошли.
– Да, с тех пор я ненавижу телевизор. Я так хотел мопед, о-о! Всё равно куплю себе мотоцикл, из мопеда-то я уже вырос. Мне даже на днях снился сон, в котором я ездил на каком-то позорном маленьком мопеде и даже завернул на станцию техобслуживания мотоциклов, где мне поменяли лопнувшие покрышки. То есть всё было серьёзно. Понимаете, что там, в голове, до сих пор крутится?
– А если бы что-то можно было изменить?
– В авиацию, наверное, пошёл бы. Но тогда, в девяностые годы, когда я уходил из Качинского лётного училища, дела в авиации шли – не буду говорить, как и через что. Сейчас я для себя немного полётываю… Плохое слово. Летаю.
– А мёртвые петли делаете?
– Нет в авиации такого выражения – «мёртвая петля». Есть петля Нестерова, а «мёртвой» её прозвали потому, что много лётчиков разбилось при её выполнении. Первой её исполнил Пётр Нестеров, в честь него и назвали. Я стараюсь не рисковать с высшим пилотажем, потому что ресурс наших самолётов оставляет желать лучшего, но периодически делаю это с инструктором.
У меня очень много друзей линейных пилотов, много знакомых лётчиков из авиации общего назначения. Все мои однокашники разбросаны по России, служат в гарнизонах, кто-то уже гвардии майор, и подполковники есть, некоторые уже даже полковниками стали. Так что я немножко облажался с выбором профессии. Небо осталось только для души, ведь полёт даёт чувство свободы.
Сергей Бурунов — о чиновниках, Зеленском, личных страхах и о трудном пути к славе
Cергей Минаев: Как ты в актеры пошел? Ты же мечтал стать летчиком?
Сергей Бурунов: Я всю жизнь мечтал стать летчиком. Поступил в летное училище, в военное. Черт меня дернул, мы съездили в Кубинку (там базируется действующий авиаполк. — Esquire), а я же романтик. Я мечтал сказать когда-нибудь: «Тамара, принеси нам кофейку», как Жженов в «Экипаже». Чтобы стюардессы, погоны. Я проводил детство у деда с бабкой, а там недалеко аэропорт Домодедово. Я часами стоял и в небо смотрел.
Минаев: Сколько курсов ты проучился?
Бурунов: Два.
Минаев: И увлекся актерской игрой?
Бурунов: Не сразу. Сначала пародировал наших офицеров из училища. Ребята с курса играли в КВН, меня взяли, и мне понравилось. Тебе зрители хлопают, жизнь бурлит, все не по уставу.
Минаев: Это какой год?
Бурунов: 1995-й. Потом я постепенно забил на учебу. Накопились долги по экзаменам. В отпуск я не поехал, написал рапорт об отчислении. Папа прилетел из Москвы (а учился я в Волгограде, в Качинском высшем военном авиационном училище), голос сорвал, как сейчас помню: «Забери рапорт! Ты не понимаешь, что в Москве происходит!»
Минаев: Ты телевизор не смотрел?
Бурунов: Нет. Мы не смотрели, у нас была минутка политинформации.
Минаев: И в 1996-м ты отваливаешь в Москву?
Бурунов: Да, отваливаю и возвращаюсь домой. А папа-то был прав! Тут шаром покати.
Минаев: Чем ты начинаешь заниматься?
Бурунов: Папа устраивает меня к своему однополчанину в какую-то строительную компанию. Меня взяли в управление строительством объектов культурно-бытового значения. Зоопарк они строили. Меня назначают «инженером по кормокухням». Папин однополчанин говорит: «Делать ничего не нужно, просто сиди за столом, будем платить тебе зарплату». Ну я и сидел. А потом начался кошмар. Ко мне подошел какой-то дяденька и говорит: «Где кормокухни? Из-за тебя три верблюда сдохли!» Я сбежал оттуда, потому что понял, что так невозможно, я же ничего в этом не понимаю.
Минаев: Ты еще не поступил на актера в этот момент?
Бурунов: Я слонялся то туда, то сюда. Родители в ярости, домой меня не пускают. Папа с кулаками бросается: «Ты в какое положение меня перед Юрием Борисовичем поставил!»
Минаев: Это мы сейчас смеемся, а тогда была трагедия.
Бурунов: Да. Я не знал, куда идти.
Минаев: Работы у тебя нет, образования нет, верблюды из-за тебя сдохли.
Бурунов: Мне сказали, что там и лошади при смерти по моей вине. Я тогда вспомнил, как однокурсник у меня спрашивал, когда мы в КВН играли: «Может, в артисты пойдешь?» А куда? Я знал, что есть Щукинское училище. Других не знал.
Минаев: И ты пошел поступать.
Бурунов: Я пошел на подготовительные курсы. Мама схватилась за голову. Говорила папе: «Скажи ему что-нибудь, смотри, что он наделал!» Папа впал в кататонию, у мамы слезы, она валокордин как чай пила. Самое страшное, что папа в какой-то момент сказал: «Ладно, хрен с тобой». Он смирился. В Щукинском я каким-то чудом дошел до конкурса, так же, как и в Школе-студии МХАТ, куда тоже пробовал, на курс к Олегу Павловичу Табакову, царствие ему небесное. Я делал все, что мог: пел, танцевал, с глазами срущей кошки читал стихи.
Минаев: Какой был год?
Бурунов: 1997-й. Я в итоге пролетел, но меня взяли в эстрадно-цирковое училище им. Румянцева (Карандаша). Был такой факультет эстрады. Там я видел все. На шпагаты садился, мячиками жонглировал. А в 1998-м снова возвращаюсь в Щукинское и поступаю.
Минаев: В 2002-м ты выпускаешься и сразу попадаешь в «Большую разницу» (пародийное шоу на Первом канале. — Esquire)?
Бурунов: Нет, не сразу. Я выпускаюсь с дипломом «Артист драматического театра и кино». Выдали дипломы, мы побухали — и все, ни в один театр нас не взяли.
Минаев: Сколько тебе было? На что ты жил?
Бурунов: 21 год. На что-то жил. Что-то мне мать подкидывала. Я пытался работу найти, ходил, спрашивал. Официантом устраивался, на день-два меня хватало.
Минаев: Вот ты рассказываешь это, а я думаю, тебе же будто кто-то сверху говорил: «Иди в грузчики, бухгалтеры, менеджеры, куда угодно! Но не надо тебе в актеры!» А когда к тебе по‑настоящему слава пришла?
Бурунов: «Большая разница» началась в 2007-м, закончилась в 2012-м, а потом случился кризис. Я должен был сниматься у «Квартала-95» (студия, снимавшая юмористические передачи и выросшая из одноименной команды КВН. — Esquire) в серьезном проекте. Они меня утвердили, были пробы в Москве.
Минаев: А потом начался конфликт на Украине.
Бурунов: Да. И мне сказали: мы все сокращаем, финансирования нет.
Минаев: В советское время в футболе был такой приз «За волю к победе». Несмотря ни на что ты делал свою работу. Я не знаю, через что ты прошел. Что тебя держало? Это же какой стержень надо иметь. Ты не думал: «Все, пойду мебель собирать»?
Бурунов: Было. Но именно в такие периоды отчаяния нарисовывалась какая-то надежда. И я как-то перебивался.
Минаев: Как перебивался?
Бурунов: В какой-то момент у меня появились заказы по дубляжу. Потом позвали на озвучку. Я даже не спрашивал, сколько заплатят, просто вгрызался в это. Стоял у микрофона днями и ночами. В 2003-м я озвучивал первое полнометражное кино за Мэттью Макконахи, «Как отделаться от парня за 10 дней» — была такая комедия. В 2005-м появился Леонардо ДиКаприо.
Минаев: А в зените славы твои родители тебя увидели?
Бурунов: Когда я в «Большой разнице» играл, мама гордилась. Отец собирает какие-то вырезки из «Комсомольской правды».
Минаев: Этот номер Esquire посвящен чиновникам и разным сторонам их жизни. На мой взгляд, образ российского чиновника ты воплотил на экране блестяще. Мне один чиновник сказал: «Люди смотрят «Домашний арест» и говорят: «Какая комедия!» А это же документалка!» Что тебе люди говорят? У тебя есть знакомые чиновники?
Бурунов: После «Полицейского с Рублевки» общаются со мной в основном сотрудники МВД. Не столько общаются даже, сколько почему-то считают коллегой. Гаишники документы не проверяют, честь отдают.
Минаев: То есть после того как ты в одной там рекламе стоял в позе йога и лазал по скалам, тебя будут принимать за инвестора? (Смеется.)
Бурунов: А, ты об этом! (Смеется.) Ну, на самом деле хорошее приложение-то, даже такому чайнику, как я, объяснили, куда лучше деньги вкладывать.
Минаев: То есть люди реально не видят границы между ролью и человеком?
Бурунов: Они говорят: «Товарищ полковник, Владимир Сергеевич (имя персонажа Бурунова в сериале «Полицейский с Рублевки». — Esquire), разрешите селфи сделать? Извините, что отвлекаю, понимаю, вы на службе».
Минаев: Давай вернемся к чиновникам. Как ты готовился к «Домашнему аресту»?
Бурунов: Как говорит Гэри Олдман, хороший сценарий не нужно читать, его надо считывать. А у «Ареста» сценарий настолько хорошо написан, что мне оставалось по написанному сыграть.
Минаев: Я со многими чиновниками общался, но до сих пор не могу понять их мотивацию. У них много денег, казалось бы, напиши заявление и уходи на пенсию. Но, как твой герой в «Домашнем аресте», они продолжают планировать какие-то схемы. Зачем? Все заканчивается инфарктом либо тюрьмой.
Бурунов: У Слепакова же есть песня — «Сколько денег нужно».
Минаев: Ты думаешь, все из-за денег?
Бурунов: Деньги меняют людей. Власть и деньги, даже небольшие. А большие деньги — мгновенно!
Минаев: Но у них уже есть большие деньги. Куда еще?
Бурунов: Хочется этого финансового потока еще глоток сделать.
Минаев: Ты думаешь, их держит не власть, а желание украсть?
Бурунов: Власть — это одно. Но у тебя же потребности растут, ты оперируешь другими суммами. У тебя меняется сознание. Они не понимают, как живет обычный человек. У меня была машина в кредит, я снимал квартиру. Взял в банке кредитную карту, чтобы хоть по каким-то долгам расплатиться. Нет денег и все. А как это — нет денег? Ты перестаешь это понимать. У тебя статус. Понимаешь? Статус!
Минаев: Это вечный спор. В чиновники идут люди с червоточиной или они приходят нормальными, а потом становятся говном?
Бурунов: Мне кажется, это какие-то первобытные понятия. Власть дает тебе силу. Это работает на уровне инстинктов. Как в программе про животных на National Geographic. Собственно, и женщины это чувствуют. У тебя есть бабки, значит, у тебя есть сила. На чьей стороне сила, брат? Балабанов уже обо всем рассказал. Есть бабки — есть гарантии. Почему в этой, скажем так, социальной группе так много красивых женщин? Потому что женщина выберет сильнейшего.
Минаев: Ты рассказал про «Квартал-95». Ты с Зеленским был знаком?
Бурунов: Шапочно. Он как-то приехал, мы поздоровались — и все.
Минаев: Ты бы в политику пошел, если бы предложили?
Бурунов: Что ты имеешь в виду?
Минаев: Ну тебе сказали бы: «Серег, сейчас пойдешь в партию, потом в Госдуму».
Бурунов: Мне кормокухонь хватило. Я не хочу в горящий тур в Магадан уехать. Я туда не рвусь, потому что это отдельная наука, в ней надо быть смолоду.
Минаев: Ты считаешь, люди, которые ей занимаются, много в ней понимают?
Бурунов: Это их выбор. Идиотом я не хочу быть. Что я буду там делать? И какое ко мне будет отношение, если мне уже сейчас в комментариях пишут: «Скоморох, клоун»?
Минаев: Ты читаешь комментарии?
Бурунов: Конечно.
Минаев: Ты обижаешься?
Бурунов: Конечно. Ну а как? Я этой профессии посвятил, можно сказать, лучшие годы своей жизни, но я не скоморох и не клоун! Кем я буду в Госдуме? Или какую должность я займу?
Минаев: Я почему спросил, знаешь ли ты Зеленского. Интересно, какая у него была мотивация, когда он решил пойти в президенты.
Бурунов: Не знаю.
Минаев: Он миллионер. У него множество ролей, его любят в стране, а он — в политику.
Бурунов: Если бы все так просто было. Я заметил, у нас все после третьей стопки понимают в политике и в искусстве. И в футболе еще! Я процитирую сейчас своего летчика-инструктора. У меня был период отчаяния, я для души посещал аэроклуб. И однажды заикнулся, не послать ли мне все к черту. Говорю: «Пойду я в летчики, людей буду катать, а потом в авиакомпанию». А он говорит: «Я летаю на этом самолете 35 лет и только сейчас могу с уверенностью сказать, что могу самолет посадить нормально». Говорит, понимаешь, Сережа, в авиации надо быть смолоду.
Минаев: Ты это запомнил?
Бурунов: Конечно. А что в политике? В качестве кого? Я себя не вижу там. Я лучше в своей профессии сделаю что смогу. И я только сейчас начинаю понимать, что я вообще могу сделать. А если выйду, то куда? На минное поле? Политика — это другая наука, ей надо учиться. Это как люди в комментариях, которые учат тебя кино снимать. Ты же не знаешь, как его снимать! Люди не просто так поступают в профессиональные вузы, проходят конкурс, сдают экзамены, и до выпуска доходят далеко не все. Понимаешь, сейчас такое время — случайных людей. Везде.
Минаев: Просто с языка снял.
Бурунов: Кумовство повсюду! Авось и случайные люди. Страшные времена настали! Надо умнеть, надо как-то озадачиться. Задуматься — куда я иду, кто я?
Минаев: Ты себе часто такие вопросы задаешь?
Бурунов: Задаю. Начал задавать. Старею. Что я делаю, куда иду, зачем мне это? Надо же прийти к осознанию в какой-то момент, а не биороботом быть, как в песне «Безумные роботы» Антонова. Прекрасная песня! Знаешь ее?
Минаев: Я вообще люблю творчество Антонова.
Бурунов: Я хочу ему поклониться низко.
Минаев: Ты воцерковленный человек? Ходишь в церковь?
Бурунов: Нет, извините.
Минаев: О смерти часто думаешь?
Бурунов: Думаю.
Минаев: В одном из интервью ты сказал, что ходил к психологу.
Бурунов: Ходил.
Минаев: А зачем? Русские же не ходят к психологам.
Бурунов: Ну в какой-то момент… Я запутался.
Минаев: В какой момент?
Минаев: Сколько лет маме было?
Бурунов: 63.
Минаев: По тебе так сильно это ударило?
Бурунов: Ударило так, что еле выстоял. Наступил момент, когда нужно было строить какие-то планы, а я понял, что не знаю, что дальше.
Минаев: Ты понял, что оказался один? Чего боялся?
Бурунов: Всего. Я потерял самого главного человека в моей жизни. Наверное, страх одиночества.
Минаев: У тебя была семья на тот момент? Жена?
Бурунов: Нет, я был один.
Минаев: И ты пошел к психологу?
Бурунов: Да. У нас это от невежества. И я не исключение. Бил себя кулаком в грудь, говорил: «Я что, размазня? Я справлюсь, я сильный!» Как выяснилось, в какой-то момент в голове все перегружается. Я пошел просто поговорить, разобраться, почему у меня нет сил, почему мне выть хочется?
Минаев: Сколько времени ты провел в таком состоянии?
Бурунов: Лет шесть-семь точно.
Минаев: У тебя была депрессия?
Бурунов: Мне сказали: «У вас она затяжная». Посттравматическое стрессовое расстройство. Я об этом даже не задумывался.
Минаев: Ты выходил из этого состояния медикаментозно?
Бурунов: И таблетками, и диетами, и разговорами. Потом я сматывался от этих психологов, потому что думал, чушь какую-то несут, и все начиналось заново.
Минаев: То есть ты еще и менял специалистов?
Бурунов: Да. Мне нужна была помощь. Я не знал, как жить дальше.
Минаев: После этого ты возвращался к психологу? Ходишь сейчас на регулярные встречи?
Бурунов: Сейчас просто некогда. Это как зуб — мы идем к стоматологу, когда он уже болит, а просто на профилактику не ходим. Собственно, меня так и воспитывали, мои бабушки и дедушки так жили. Это советские люди. Так и с моей мамой получилось. «К врачу не пойду, когда увезут на скорой, тогда и пойду». А скорую было уже поздно вызывать, вызвали уже труповозку. Так и здесь. «Какой психолог, что вы несете?» Но в один момент начал прислушиваться.
Минаев: У тебя есть знакомые, с которыми ты можешь по душам поговорить?
Бурунов: Ты знаешь, я не очень хороший друг, наверное. Не умею дружить.
Минаев: Почему?
Бурунов: Дружба — это статус отношений, это обязательства, я их не всегда могу исполнить. Я не всегда подхожу к телефону, люди обижаются. Я не всегда могу встретиться, потому что живу на съемочной площадке. Я сразу предупреждаю, когда мне говорят: «Мы друзья». Стоп, говорю, мы не друзья, ты впереди паровоза летишь. Ты меня понимаешь, мне с тобой легко, все. Давай вслух это не произносить, потому что мысль изреченная есть ложь.
Минаев: Кого ты другом называешь?
Бурунов: Стараюсь никого не называть.
Минаев: Не хочешь, чтобы человеку неудобно стало?
Бурунов: Да. Я не раз обжигался об обиды. Я себя жрать начинаю за то, что так поступил. Люди нафантазируют всякого.
Минаев: Что ты веселый скоморох. Придет Бурунов, и будет ржака!
Бурунов: Но не тут-то было.
Минаев: Что бы ты хотел сыграть в ближайшие пару лет, чтобы никто не писал, что ты скоморох?
Бурунов: Сложно сказать. Что-то драматическое, интересное. Я повеселил достаточно достопочтенную публику, надо себя в новом качестве попробовать.
Минаев: Ты можешь сказать, что счастлив?
Бурунов: По большому счету, если глобально, я счастлив.
Минаев: Мне кажется, ты доволен, а не счастлив.
Бурунов: Ну, скорее всего, доволен. Но есть страхи. Очень много страхов, которые мешают.
Минаев: Чего ты боишься?
Минаев: Хотел спросить, часто ли тебе врали, но это глупый вопрос.
Бурунов: Врали! Разочаровываться уже нет сил. Я просто не могу уже с этой болью! Понимаешь?
Минаев: Да, я тебя хорошо понимаю. ≠